Историк Шюкрю Илиджак посвятил свою жизнь изучению Греческой революции. Он любит ребетико и известного автора песен и композитора Василиса Цицаниса, «потому что его лучшие песни — это «хиджаз», которые являются моими любимыми, и поэтому я чувствую сильное родство с ним», а также певицу Марику Нину, «за ее уникальный голос и ее мучительную жизнь».
Илиджак много лет живет в Афинах, женат на гречанке и, хотя у него была возможность продолжить академическую карьеру в Соединенных Штатах, говорит, что не променял бы Грецию ни на какую другую страну. Через несколько дней после получения греческого гражданства османский ученый поговорил с Kathimerini.
Что для вас значит тот факт, что вы официально стали гражданином Греции?
Я посвятил очень важную часть своей жизни греко-турецким отношениям – и не только с научной точки зрения, то есть посредством своих исторических трудов. Поэтому я считаю тот факт, что я получил греческое гражданство, признанием моей работы, но и моего отношения к самой жизни: моего брака с гречанкой и сотен друзей, которых я приобрел в Греции; следует отметить, что для большинства из них я был первым турком, с которым они встретились.
Какое представление сложилось у этих людей о турках?
Многие ожидали увидеть чудовище, подобное тем, что описаны в древнегреческой мифологии, по сути, османа. Так что это также подразумевало для меня ответственность, доказать, что мы не чудовища, ни я, ни большинство моих соотечественников. Должен сказать, однако, что этот менталитет сильно изменился с 1992 года, когда я начал тесно общаться с Грецией.
Каково представление среднестатистического турка о греках?
В этом вопросе нет никакой взаимности. Турки вообще почти не озабочены Грецией. Если вы спросите 10 случайных людей на улице, в Стамбуле или Анкаре, какая столица Греции, я сомневаюсь, что один или двое ответят. Когда я впервые жил в Греции, у меня было впечатление, что греки просыпались и засыпали с беспокойством по поводу греко-турецких проблем. Я читал целые страницы в газетах, телевидение транслировало ежедневные репортажи. Я надеюсь, что настанет день, когда проблемы между двумя странами будут решены институциональными путями, так что мои друзья здесь не будут чрезмерно озабочены Турцией и не будут слишком анализировать соответствующие вопросы.
Каково происхождение вашей семьи?
Я родился в Анкаре в семье, которая была выше среднего и в финансовом, и в образовательном плане. Мои родители были юристами. У меня есть брат, который является экономистом и живет в Берлине. Летом 2015 года, когда все стало становиться опасным, он тоже уехал.
Каким было ваше детство?
Я дитя самого жесткого (по отношению к Греции и даже Латинской Америке) военного переворота 12 сентября 1980 года [генерала] Кенана Эврена. Мои школьные годы были трудными, с невероятной жестокостью и насилием, множеством побоев, как среди учеников, так и со стороны наших учителей. И все считали это нормальным. Даже в частной школе, в которую я ходил, мы даже не удосужились пожаловаться родителям на то, что учитель нас бил, это было бесполезно. Знаете, есть турецкая пословица, связанная с этим: розы вырастают там, где ударил учитель. Выходом из этой мрачной ситуации была музыка. Мой отец был музыкантом-любителем, как и я. Я играю на сазе, лавте [политико лауто по-гречески], ударных инструментах и пою. Через музыку я также соприкоснулся с Грецией.
С какой музыкой?
Ребетико, как я узнал по одноименному фильму [1983] [режиссера] Костаса Ферриса с музыкой [композитора] Ставроса Ксарчакоса. Он показался мне очень знакомым, он несет в себе так много элементов из музыкальной традиции Малой Азии. Он вызвал у меня огромное любопытство к Греции. Зимой 1991 года я посмотрел фильм, а летом 1992 года сел на автобус из Анкары. Примерно через 30 часов я прибыл в Афины, не зная ни единого слова по-гречески и ни одного человека здесь. Мой попутчик-японец, который часто бывал в Греции, отвез меня в отель на площади Вати. Затем я пошел в офис EOT [Греческой национальной туристической организации] и спросил, где я могу выучить язык. Они отправили меня в школу в Метсе, и я начал интенсивные занятия. Вот так все и началось.
Был ли у вас с самого начала исторический интерес к ребетико?
Конечно. Благодаря этому я понял, что означает обмен населением. Я даже не знал, что мы веками жили с румами [греками], армянами и другими; я никогда не слышал этого ни в школе, ни дома. Греки упоминаются в турецких школьных учебниках очень редко: в 1071 году, когда после поражения византийцев в битве при Манцикерте усилилось присутствие турецких племен в Малой Азии; в 1453 году, при падении Константинополя; и в 1919-1922 годах, которые в Турции называют Войной за независимость. Потому что нас не учили об Османской империи как о многоэтнической, многорелигиозной и многоязычной культуре; в наших умах это было так, как будто греки внезапно спустились с Луны как захватчики в 1919 году, и мы их изгнали. Осмос стольких веков затемнен. По мере того, как я следовал по стопам ребетико, пробелы в моих знаниях истории начали заполняться.
Что говорят турецкие школьные учебники о Греческой революции 1821 года?
Они не посвящают этим событиям больше половины страницы. Но опять же, они рассматривают их как часть более общего процесса — распада Османской империи.
Как вы думаете, что осталось от столетий турецкого владычества среди греков?
Многое. Однако одна вещь поразила меня за все годы, что я прожил в Греции: я часто слышу, как мои греческие друзья приписывают все плохое, что происходит в стране сегодня, турецкому правлению. В определенной степени это может быть правдой. «Русфети» [дорогие политические услуги, «русвет» по-турецки], например, были образом жизни в Османской империи, как и клиентелистские отношения и бесконечная бюрократия. Но разве этого не было в Византийской империи? В любом случае, прошло почти 200 лет с момента основания греческого государства, и с тех пор греки сами определяют свое коллективное будущее. Им не нужно далеко ходить, чтобы найти виновных, если что-то пойдет не так.
Вы прожили в США десять лет. У вас были прекрасные перспективы после Гарвардского университета. Почему вы не захотели там остаться?
Действительно, я мог бы продолжить там академическую карьеру. Но я так и не подал документы ни в один американский университет. Я вообще не хотел там оставаться. С одной стороны, я считал два года, которые я прожил в Афинах (1996-1998), лучшими в своей жизни, я не мог дождаться возвращения и надеялся преподавать здесь историю Османской империи. А с другой стороны, в США, независимо от того, насколько ты успешен, ты в конечном итоге одинок. Здесь нет никаких социальных связей.
Когда вы объявили родителям, что собираетесь жениться на гречанке, что они сказали?
Они познакомились с Ольгой и полюбили ее, когда мы жили вместе в Стамбуле, поэтому были очень счастливы. Для семьи в провинциальной Турции такой брак мог бы быть проблемой, но не для нашего социального класса. И я рад, что нас много! Только в турецком консульстве в Афинах за последние годы зарегистрировали свой брак более 200 пар греков и турок.
Неизвестная греческая революция
«Для книги, основанной на моей диссертации, которую я сейчас пытаюсь закончить, я прочитал десятки тысяч османских документов, которые подробно отражают реальность, гораздо более сложную, чем та, что описана в доминирующем повествовании [о греческой войне за независимость 1821 года]. Высокая Порта, например, не могла набирать рекрутов (из-за различных событий в десятилетие, предшествовавшее греческой революции) и была буквально во власти албанских военачальников и наемников. Однако их нежелание сформировать единый мусульманский фронт против греческих революционеров оказалось самой значительной проблемой в подавлении греческого восстания. Битва при Дервенакии 1822 года является типичным примером. Катастрофа произошла, когда албанские наемники покинули свои позиции под предлогом недостаточного снабжения. В других случаях они восставали против османов, когда им задерживали жалованье или пайки; они заключали в тюрьмы визирей, замки под османским контролем постоянно находились в смятении. В официальных документах мы видим больше ссылок на албанцев, чем на мятежных греков. Именно на них больше всего злились османы и пытались мобилизовать их для подавления революции».
Фото Шюкрю Илиджак
Автор Тассула Эптакили