Большинство из тех личностей, чьи имена включены в исторический перечень моджадидов, были прежде всего учеными, оставившими многочисленные труды, и поэтому на протяжении многих столетий «обновления ислама» было прежде всего обновлением образа мыслей и взглядов интеллектуальных кругов исламской уммы, которые они затем в силу своего общественного положения как имамов, муфтиев или кадиев позднее доносили до широких мусульманских масс, тем самым запуская реальный процесс обновления религии Единобожия. Пожалуй только Ибн Теймийю и «Имама Раббани» можно обозначить в равной мере как «моджадидов пера и слова» и «моджадидов действия».
Наиболее известны из трудов Ахмада Сирхинди ( всего их сохранилось менее десяти) – «Исбатун Нуббува», книга посвященная вопросам пророчества, «Рисале –и- Мабда валь-Маад», в которой рассматривается вопросы «маарифата» (Богопознания). В труде « Радд-и Рафавид» отставаются идеи и принципы суннизма., а книга «Адабуль Муридин» посвящена вопросам воспитания, нравственности и культуры последователей суфизма (мюридов).
Это труды, выражаясь современном языком, написанные в монографическом жанре. Большую же часть наследия Сирхинди составляет его переписка . Собрание писем ученого насчитывает три тома. Все свои труды алим написал на фарси, который был своего рода языком общения мусульман индо-иранского региона, прежде всего ученых и других интеллектуалов.
Очень многие справедливо указывают на то. что одной из главных «интеллектуальных» залуг Сирхинди как моджахеда стало то, что он ознакомил с суфизмом широкие массы мусульман. Не секрет, что любой мистическое течение, в любой религии Единобожия отличается определенной закрытостью от большинства последователей религии в силу чего нередко возникает неверное представление о суфиях и их идеях в исламской среде, а сами некоторые суфии также оказываются несвободными от искажений в своих учениях и практике принципов религии ислама.
Уже с VIII-IX веков, эпохи, когда в своей основе и сформировался исламский суфизм, стала очень важной проблема соотношения тариката (мистического пути) и шариата, понимаемого как принципы внешнего выражения принадлежности к мусульманской вере через определенную и законодательно зафиксированную молитвенную практику, так же как и образа жизни и деятельности, зафиксированными в нормах и правилах. Традиционно большинство суфиев полагало и полагает, что соблюдение и практика шариата являются необходимым условиям для вступления на тарикат( суфийский путь познания Божественного и соединения с ним) и поэтому суфизм возможен лишь в рамках ислама. Однако были и такие суфии (особенно в индо-иранском ареале распространения ислама), которые считали, что мистическое познание не обязательно должно быть связано с шариатом, а отсюда иногда и делался вывод, что суфизм как явление шире рамок религии ислама.
Сирхинди предложил во многом революционное разрешение этой многовековой дилеммы. Он считал, что шариат и тарикат – это по сути одно и то же. Шариат состоит как бы из трех частей – зания (илм), деяния (амаль) и чистота намерения (ихляс). Первые две части реализуются на основе внешних действий и рационального ума, а после этого возможно вступить на путь тариката(духовного странствия), ведущего к высшей цели (хакикат)- единению с Божественным. То есть речь идет о том, что тарикат и хакикат своего рода «слуги» шариата на пути реализации его третьей сферы –ихляса, что и является подлинной целью каждого верующего мусульманина. При этом шариат возможен через познание, рациональным разумом, а на стадии тариката в дело вступает также и «знание сердца» (кашм), то есть глубинные возможности того, что принято называть душой человека.
Кроме того, шейх Сирхинди, своими мыслями и авторитетом моджадида, подтверждает взгляд автора этих строк, считающего, что шариат – это не обозначение норм исламского права, а лишь «путь» ( арабское слово аш-шариа, обозначает путь) «метод» формулировки и применения таких норм на основе Корана. Сунны и других источников, а собственно исламское законодательство, как cовокупность норм следует обозначать термином «фикх». Поэтому правильнее будет говорить не о законах,а о «принципах» шариата и законах фикха.
Серьезный вклад « Раббани» внес в понимание такого важного принципа исламской духовности и суфийской мистики, как «вахдат аль вуджуд» (единство Бытия). Этот принцип был ключевым в миросозерцании такого неортодоксального и универсалистски ориентированного исламского мыслителя как Мухетдин ибн Араби.
«Вахдат аль-вуджуд» часто, в том числе и в исламской литератур5к понимают как принцип «Он есть все сущее», хотя такое понимание неверно и отдает пантеизмом.
Более правильным было бы понимание : « Он, как личность, присутствует во всем своем творении, не сливаясь при этом с ним». Этот принцип, видимо, попал в суфизм из индуистской религии («адвайта веданта», учение о недвойственности до сих ор остается одним из ключевых в индуистских религиозных традициях).Сирхинди, прочел его по-вовому, на наш взгляд, ближе к единобожной традиции, идущей от Ибрагима –пророка. Он сформулировал принцип «вахдад аш-шухуд» ( Все творение-от Неого», но при этом оно является как бы тенью Творца, а не его обиталищем. Бог был есть и будет «инобытием» по отношению к этому миру, абсолютно трансцендентным началом, хотя и связанным с творением, прежде всего, через человека и уникальные возможности человеческой личности, данные свыше.
В то же время «имама Раббани» высказывал и другие идеи, хотя и не получившие дальнейшего развития в исламе, но, при этом достаточно любопытные. Так он считал, что грядущий Мессия- Махди будет выходцем из накшбандийского тариката, а пророк Иса действительно вернется на землю перед приходом Махди, и установит шариат на основе ханафитского мазхаба.
Так же Сирхинди провозгласил «реальность» Каабы и «реальность» Корана выше «реальности» Пророка. Это вызвало резко отрицательную реакцию арабских улемов Хиджаза – территории, являющейся колыбелью ислама. Сирхинди при этом добавлял, что «реальность» бытия пророка выше любого творениия. Улем объяснил, что подКаабой имеется в виду не квадратное сооружение с «черным камнем», а подКораном – не книгу с написанными по арабски аятами. Кааба в его понимании- это зримое воплощение Бога на земле,не раскрывающее при этом Его сущности, а Коран – предвечное Слово Божие, зафиксированное частично или полностью ( в писании мусульман) в священных книгах. Только во второй половине позапрошлого столетия сообщество накшбанди (крупнейшего суфийского тариката суннитской ветви ислама) пришло к согласию, что «реальность» Пророка выше Каабы.
«Имам Раббани» был также активным апологетом суннитского ислама перед лицом шиизма, который он считал искажением ислама, а также актуального для Индии сикхизма. Вероучение сикхов он считал ересью, попыткой одеть в похожие на исламские «одежды» индуистское многобожие и человекоподобие божеств.
Сихинди
Так или иначе, но эпоха, в которую жил Ахмад Сирхинди и его богословские выводы по праву делают его звеном исторической цепоски «моджадидов».
ИАЦ «Время и мир