По мере того, как мир готовится к Трампу 2.0, на этот раз с широким иммунитетом и узким кругом истинных верующих и ястребов по отношению к Китаю, становится ясно, как победа Трампа повлияет на Россию. От идеологических до геополитических изменений — вот как второй президентский срок Трампа может повлиять на расчёты Кремля.
После эпохи либерального триумфализма, наступившей после окончания холодной войны и наиболее ярко проявившейся в заявлении Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории», финансовый кризис 2008 года поставил под серьёзное сомнение постулаты глобализации. По всему миру усилился скептицизм в отношении способности либерального экономического, политического и социального порядка и дальше обеспечивать процветание или мир. Сейчас по всему развитому миру набирает силу «постлиберализм» или нелиберализм — тенденция, которую президент России Владимир Путин приветствовал много лет назад. Указывая на кризис с беженцами в Германии после гражданской войны в Сирии, президент России заявил в интервью Financial Times в 2019 году, что либеральная система «устарела». По словам Путина, народ хочет националистических государств, защищённых неприступными границами.
Переизбрание Трампа в Америке, чья правая популистская платформа включает изоляционизм, протекционизм и национализм, а также критику иммигрантов, свободной торговли и независимых институтов, — это самый убедительный естественный эксперимент, о котором Москва могла только мечтать. В своей идеологической борьбе с Западом Путин давно предсказывал «упадок» либерального мирового порядка под руководством США. В этой интерпретации возрождение Трампа подтверждает подозрения Путина в том, что либеральная демократия — это неработоспособная система, разрушенная теми самыми демократическими процессами, которые изначально сделали её возможной. Вместо этого победа Трампа легитимизирует нелиберальную политику таких стран, как Венгрия и (бывшая) Польша, во главе которых стояли или стоят сильные лидеры, представляющие популистский национализм, торжествующий над либеральным плюрализмом.
Срыв и провокация
Несмотря на идеологическую поддержку, которую оказала Трампу его победа, Кремль не слишком стремится к тому, чтобы бывший президент вернулся в Белый дом. Трамп лучше умеет торговаться из-за кусков недвижимости, чем выстраивать тонкую стратегию международных переговоров, и подходит к внешней политике как к «чистой сделке». Советники по национальной безопасности в его первый президентский срок работали в атмосфере постоянного хаоса, пока бывший президент совершал одну внешнеполитическую ошибку за другой, нанося вред всем, от союзников США до американских потребителей.
Самое обидное, что Трамп так и не выполнил своё обещание 2016 года отменить санкции против России, вместо этого введя новые, более жёсткие санкции. Для вечно подозрительного Путина, который предпочитает порядок и предсказуемость, непоследовательный стиль правления Трампа делает его ненадёжным и ненастоящим партнёром.
С другой стороны, Россия придерживается того, что историк Марк Галеотти называет «стратегией неудобств», включающей кибератаки, саботаж и другие формы политической борьбы, которые приводят к незначительным, но раздражающим сбоям в повседневной жизни европейских стран. От задержек поездов до снижения скорости интернета — цель проста: ослабить и дестабилизировать западное общество. Второй президентский срок Трампа с его обещаниями массовых депортаций, новых импортных пошлин, более высоким риском инфляции, балансированием на грани войны с Северной Кореей и паникой в ЕС — это именно то «неудобство» для Запада, которое с радостью наблюдает Москва.
Прекращение огня на Украине
В то время как российская армия продолжает медленно продвигаться вперёд на поле боя, оказывая дополнительное давление на Украину с помощью тысяч северокорейских солдат, европейские лидеры готовятся к последствиям президентства Трампа для безопасности ЕС. После встречи с Путиным и украинским лидером Владимиром Зеленским Трамп пообещал закончить войну на Украине «в течение 24 часов». Со своей стороны, кандидат в вице-президенты от Республиканской партии Джей Ди Вэнс выразил желание провести «какие-то переговоры» с Украиной, Россией и Европой. Предлагаемое урегулирование путём переговоров, скорее всего, приведёт к тому, что Россия получит пятую часть украинской территории, заморозит нынешние линии фронта и вынудит Украину сохранять постоянный нейтралитет, исключающий вступление в НАТО.
Хотя для Путина это было бы музыкой для ушей, новой администрации Трампа ещё только предстоит столкнуться с устаревшей концепцией международных отношений: ужасной проблемой обязательств.
Проблема заключается в следующем: при обсуждении, скажем, условий мирного договора государствам трудно давать надёжные обещания не применять силу в будущем, потому что у государства, обладающего большей властью, будет мощный стимул нарушить договор и позже захватить больше земель. Возьмём, к примеру, Будапештский меморандум 1994 года, по которому Украина согласилась отказаться от третьего по величине ядерного арсенала в мире в обмен на гарантии безопасности со стороны России, США и Великобритании. Слабая постсоветская Россия, охваченная дружественными настроениями 1990-х годов, предоставила Украине гарантии безопасности.
Два десятилетия спустя возрождающаяся Россия аннексировала стратегически важный Крымский полуостров. Восемь лет спустя она начала полномасштабное наступление на страну, суверенитет и территориальную целостность которой она когда-то обещала уважать.
Урок для Украины предельно ясен: российским гарантиям безопасности нельзя доверять. На этот раз неясно, кто будет гарантировать безопасность Киева после возможного мирного соглашения, особенно если Москва продолжит считать присутствие войск НАТО на украинской земле неприемлемым.
Более сильная Европа
Трамп убеждён, что НАТО — это не военный альянс, защищающий стратегические интересы Америки в Европе и сдерживающий крупнейшую в мире ядерную державу, а не более чем рэкет, в котором мелкие сошки с благодарностью платят большому боссу. Поэтому он пригрозил прекратить финансовую поддержку НАТО.
Однако критики Трампа склонны упускать из виду, что эта позиция характерна не только для Трампа, который, в конце концов, поддерживал американскую военную поддержку Европы на протяжении всего своего первого президентского срока. Существует широкая двухпартийная общественная поддержка более справедливого распределения бремени между членами НАТО. Сразу после выборов Марк Рютте отметил, что «[Трамп] прав» в том, что европейским странам необходимо тратить больше на оборону.
Более того, по мере того, как Вашингтон и Пекин всё больше попадают в то, что политолог Грэм Эллисон называет «ловушкой Фукидида», оборонное сообщество США готовит бюджеты и ресурсы для противостояния растущей угрозе военной конфронтации с Китаем. Это делает перенаправление средств Пентагона из Европы неизбежным, независимо от того, кто занимает пост главнокомандующего.
Что будет означать возрождение Европы для России, пока не совсем ясно, но можно сделать несколько наблюдений. Во-первых, российские планы в отношении Европы, как правило, раздуты, и большинство аналитиков утверждают, что сдерживающий фактор НАТО силён и что Россия вряд ли рассматривает возможность применения силы против члена альянса. Хотя у Путина есть имперские амбиции в отношении Украины, о которых я писала в прошлом году, они вряд ли распространяются на другие европейские страны.
Во-вторых, Россия дорого платит за свою войну на истощение, неся огромные потери среди опытных офицеров и солдат, а также военной техники. Даже несмотря на то, что страна перевооружается и восстанавливает свои силы, послевоенные усилия Кремля по набору персонала, индустриализации и модернизации будут медленными и дорогостоящими. Этот процесс не обещает создания более эффективной армии — и уж точно не такой, которая сможет противостоять значительно превосходящим силам НАТО.
Данная статья публикуется в рамках политики информационной открытости ВиМ и не отражает позиции редакции поданному вопросу
Автор- Света Ефименко — директор по исследованиям в Палате представителей штата Массачусетс, где она занимается законодательными исследованиями и анализом политики. Она получила докторскую степень по русистике в Эксетерском университете, а её недавние исследования посвящены военным нарративам и политике памяти в России и Восточной Европе.