Опытные интернет-пользователи наверняка замечали на многих ресурсах аббревиатуру FAQ
(англ-frequently asked questions — часто задаваемые вопросы). Эта, очень хорошо воспринимаемая читательской аудиторией форма позволяет в диалогичном формате, ясно и четко, не задвигая факты длинными рассуждениями объяснить суть предмета. В нашем сегодняшнем «выпуске» мы проведем не большой эксперимент — применим этот формат к топ-теме в сегодняшней международной повестке дня — столкновениям на грани войны вокруг Нагорного Карабаха. Итак.
Как можно оценить конфликт (на грани войны) между Арменией и Азербайджаном с участием Турции вокруг Нагорного Карабаха — как военно-геополитический, геоэкономический, или имеющий национально-освободительный характер?
Оценить его можно с самого начала в 90-х годах лишь только как борьбу националистических амбиций политических классов Азербайджана и Армении, к которым сегодня прибавилась Турция. Результат у этого конфликта был и может быть только один — многочисленные жертвы и разрушения с обеих сторон, истощение социальных и экономических ресурсов обеих стран — участниц конфликта.
Впрочем, один фундаментальный геоэкономический резон в этом регионе есть, прежде всего, для Турции и Азербайджана. Это их двусторонняя заинтересованность в развитии экономических связей, поставке азербайджанских энергоносителей в Турцию и через нее — далее в Европу. В Азербайджане добывается 800 тыс баррелей нефти в сутки, а разведанные запасы составляют 7 млрд баррелей. Запасы газа составляют 991 млрд кубометров, а уровень ежегодной добычи составляет 18 млрд кубометров. Объективно для бедной на энергоресурсы Турции важны и нужны азербайджанские энергоносители, наверняка, с точки зрения их месторасположения и логистики, по цене более привлекательные, чем иранские и российские, которые Турция сейчас покупает у Ирана и России по долгосрочным соглашениям. И вообще, несмотря на географическое соседство, и активно муссируемый лозунг-идеологему «одна нация — два государства» в экономических отношениях Баку и Анкары наблюдается явная амбивалентность. Турецкий экспорт в Азербайджан в минувшем году составил менее 1,3% всего экспортного объема (это даже меньше, чем в Башур), импорт из Азербайджана в минувшем году составил 411 млн долларов. Турецкие инвестиции в Азербайджан упали с 8 млрд долларов в год до 525 млн долл. Напротив, азербайджанские вложения в Турции достаточно высоки — 6 млрд долларов в год, преимущественно это деньги национальной нефтегазовой компании SOCAR, вкладываемые в нефтепереработку и нефтехимию Турции, а также в строительство магистрального газопровода TANAP по которому планируется пустить азербайджанский газ в Турцию и далее в Европу.
То есть, мы видим, что Южный Кавказ -это важная точка соприкосновения долговременных и объективных интересов Турции и Азербайджана, вне зависимости от того, кто занимает президентский дворец в Анкаре . Однако Карабахский конфликт, в том числе и с участием Турции — это, по определению, фактор не приближающий, а отдаляющий решение геоэкономических проблем.
Можно ли хотя бы в какой-то степени обозначить Карабахский конфликт как межрелигиозное противостояние между «христианской» Арменией и «мусульманским» Азербайджаном, тем более, что мы имеем участие Турции, правящий режим которой открыто позиционирует себя как «исламский»?
Нет, таким образом Карабахский конфликт обозначить нельзя, в отличие от противостояния в Сирии и «иракского разлома», где религиозный (исламский) фактор реально значим..Религиозная идентичность здесь играет роль внешней, самостоятельно мало чего значащей компоненты идентичности национальной, своего рода эмоционального драйвера для участников конфликта. И подобная роль религиозного фактора в истории прослеживается постоянно, прежде всего, в регионах, являющихся межэтническим и межкультурным «пограничьем». Таковым была, например, Россия до XIX века, бывшая Югославия в 90-х годах прошлого столетия. Теперь, вот, Южный Кавказ.
В какой степени Карабахский конфликт оказывает влияние на ближневосточную ситуацию, в частности, на курдскую проблему?
Прежде всего отметим, что напрямую Карабах влияет на ситуацию на севере региона ядром которой являются сирийская война и проблема курдского самоопределения. Помимо нового очага напряженности, созданного армяно-азербайджанским, можно ожидать изменения регионального расклада из-за «турецкого фактора».
Если окончательно подтвердится участие Турции и поддерживаемых Анкарой боевиков в карабахском конфликте, то это будет означать, что режим Эрдогана открыл с помощью прокси- союзников еще один «горячий» фронт ( помимо Сирии и более отдаленной Ливии). Это обстоятельство (плюс, пока еще остающийся «холодным» греческий фронт) умноженное на одновременно сохраняющиеся обязательства по членству в НАТО, стратегическое партнерство с Россией, а также коллапсирующую экономику, может иметь своим результатом то, что Турция просто надорвется от того неподъемного военного вещмешка, который она водрузила в последние годы на свои не очень, в общем, мощные плечи. Наконец, странам союзникам и партнерам Анкары могут просто надоесть «неоосманские» пируэты Эрдогана, и они могут занять более жесткую позицию по отношению к его режиму, определив его как безответственный и не заслуживающий доверие. Это , даже после некоторого сугубо внешнего «триумфа» неоосманизма, приведет к потере Турции своей нынешней роли в регионе. Поскольку политические расклады не терпят пустоты, Анкару с точки зрения влияния в регионе могут заменить либо Тегеран, либо Москва. Конечно, в том случае, если у них на это будут желание, политическая воля и возможности.
Отсюда же и влияние текущей ситуации на курдскую проблему. В случае перспективного военно- политического и экономического банкротства Анкары, несмотря на различные нюансы являющейся ключевым международным союзником и партнером Башура, а также утратой Турции доверия у курдов, вызванной в том числе «отвязными» акциями турецкой армии в Курдистане и Ираке, автономии придется срочно искать себе нового главного международного «друга». На эту роль может претендовать Иран, но с большей вероятностью — страны арабо-суннитского мира, прежде всего, монархии Аравийского полуострова.
Южный Кавказ — это также традиционный регион проживания курдов. Могут ли они на фоне околокарабахских событий поставить вопрос о своем национальном и даже национально-государственном самоопределении в этом регионе?
Действительно, боевые действия ведутся сегодня и на территориях, большинство населения которых составляли курды и где в первой половине минувшего столетия было создано национально-государственное образование курдов т. н. «Красный Курдистан». Видимо, не в последнюю очередь этот проект замышлялся как своего рода буфер-балансер между потенциально враждебными друг другу армянским и тюрко-мусульманским сообществами.
Сейчас раздаются голоса с призывом к восстановлению «Красного Курдистана». На наш взгляд, сегодня, на пике конфликта, это вряд ли сослужит курдам хорошую службу. Азербайджанские курды в большинстве своем либо покинули страну, либо были ассимилированы. Но национальная жизнь курдов (прежде всего, езидов) продолжается, несмотря на все трудности в Армении. И если сейчас курды на Кавказе выступят с «национально-государственными» требованиями, то это может вызвать негативную реакцию со стороны обеих конфликтующих сторон, что может быть чревато осложнением, в частности, положения курдской общины Армении.
Каковы позиции и интересы заинтересованных стран региона по карабахскому конфликту?
Мы уже говорили об интересе Турции — энергоресурсы. Сюда можно добавить мнение некоторых экспертов, считающих, что вмешательством в этот конфликт, Эрдоган стремится продемонстрировать, что его «неоосманизм» не просто теория, а практическая, сильная и жесткая политика. Кроме того, не исключено, что турецкий лидер хочет потеснить в Азербайджане Россию, а странам Запада, прежде всего в США, также хорошо закрепившимся в постсоветском Азербайджане дать понять «кто в доме хозяин». Сирия занята внутренними проблемами. Остается Иран.
Иранскую позицию можно назвать «дипломатией и дипломатичностью» в квадрате и, даже, в кубе. Внешнеполитический советник лидера Ирана аятоллы Хаменеи ( и экс- министр иностранных дел) выступает с миротворческими призывами к обеим сторонам. Такой «нейтралитет» Тегерана, по-видимому, обусловлен тем, что карабахский конфликт очень опосредовано влияет на решение главной внешнеполитической задачи исламской республики- создание и укрепление шиитского «моста» Тегеран-Багдад-Дамаск-Бейрут. Также ходили по инфопространству утверждения о том, что также мусульманский, но шиитский Иран, поддерживает Армению против суннитской Турции.
Однако есть и информация другого рода. Сегодня появились, правда, пока не очень надежно подтвержденные сведения, что будто бы тот же Велаяти предложил Армении …уйти из Карабаха.
Многие эксперты считают, что несмотря на официально декларируемую Тегераном нейтрально-миротворческую позицию позицию ИРИ в большей степени и достаточно определенно поддерживает Азербайджан. Это связано с внутренним фактором ( в этой 70-миллионной стране стране проживает всего 150 тыс. армян христиан и около 10-20 млн. азербайджанцев, что является значимым социально-демографическим моментом), религиозной близостью (персы и азербайджанцы в большинстве своем — шииты), а также военно-политическим фактором. Известно, что активную торговлю оружием и военной техникой с Азербайджаном ведет Израиль, и в Тегеране опасаются, что если ИРИ «оставит» Азербайджан «в пользу» Армении, то в этой стране сразу же укрепится враждебный Ирану Израиль. Вот почему, даже несмотря на все дипломатические декларации в Тегеране наа разных уровнях говорят, что Карабах — территория Азербайджана, он должен быть «зачищен» и окончательно инкорпорирован в его состав. Также известно, что все последние десятилетия Иран обеспечивал транзит мусульманских добровольцев из различных стран для проведения боевых операций в Карабахе.
А что можно сказать об интересах США и Западных стран?
CША и Запад сегодня связаны экономическим кризисом и внутриполитическими проблемами, отягощенными, к тому же, пандемией короновируса. Кроме того региональные интересы США в регионе сфокусированы несколько южнее — на палестино- израильской проблеме и нефтеносном Аравийском полуострове. Здесь у них так же довольно мощное военное присутствие. Что касается Карабаха, то это для них проблема достаточно факультативная. Да в США и некоторых других странах Запада имеется влиятельное армянское лобби, однако в тех же США его влияние на внешнюю политику достаточно ограничено, и вообще его деятельность достаточно ограничена в региональном смысле штатом Калифорния и некоторыми другими территориями США, где в основном проживают армяне.
Каковы цели, задачи и перспективы России в регионе карабахского конфликта?
Пожалуй только для России и ее внешней политики разрешение карабахского конфликта по настоящему важно. Во-первых он происходит в зоне жизненно важных геополитических интересов России, на территории бывшего СССР. Во-вторых. Интересы России достаточно тесно связаны с обеими сторонами конфликта. С Арменией Москву связывает военно-политический союз в рамках ОДКБ, так же эта страна сегодня является единственным военным форпостом РФ в Закавказье. Но Азербайджан, и прежде всего его ресурсы, имеют непреходящее значение для экономической политики России, здесь работают все ведущие нефтегазовые компании страны. Поэтому для Москвы здесь сложилась ситуация «между двух огней». Кстати, возможно, именно Эрдоган пошел на решительные действия в этом регионе, понимая, что Москва не пойдет на решительную критику Анкары и Баку, ни на обострение отношения с ними. Это не позволяют сделать стратегические экономические интересы России. Надо также отметить роль и влияние национальных диаспор в России. В стране имеются влиятельные (в том числе в экономическом смысле) армянская и азербайджанская диаспоры, но нужно заметить, что влияние последней, в том числе с точки зрения связи с государством несколько выше.
Есть ли фундаментальное решение у карабахской проблемы?
Можно сказать только что завершились московские переговоры глав дипломатических ведомств Армении и Азербайджана при посредничестве МИД РФ. Достигнута договоренность о прекращении огня, которая, по первым сведениям не очень дисциплинированно соблюдается. Ситуация получается «хирургическая»: больному вкатили положенный для операции наркоз, но вот как делать операцию никто не знает. Да и хирурга нет на рабочем месте.
«Карабахская хворь» -болезнь очень застарелая, ее корни уходят не в 1994 и даже не в 1989 года, а вглубь веков. С тех пор как в XI веке на Южный Кавказ и в Восточную Анатолию пришли тюрки-сельджуки здешний этнический баланс сдвинулся и на кавказско-турецко-иранском пограничье возникла тюркско-армянско-курдская чересполосица да еще с ассирийскими вкраплениями. А это — благодатнейшая почва для межобщинных конфликтов. На протяжении всей истории сдерживающим фактором выступала сильная внешняя власть. До 1827 года (Туркманчайского мира) в этой роли выступал шахский Иран, затем с середины XIX века — Российская империя, а сначала 20-х годов прошлого века — империя советская. В настоящий же момент такой фактор отсутствует и далеко, и близко от Южного Кавказа.
Решению карабахского и ряда других кризисов на Ближнем и Среднем Востоке может способствовать полная консолидация позиции по ним стран — постоянных членов Совбеза ООН. Это сделало бы более эффективным убеждение конфликтующих сторон, мягкое и дипломатичное, но все-таки давление, либо ввод миротворческого контингента с мандатом ООН. Однако последнее, о котором многие говорят и применительно к другим регионам, в условиях сегодняшнего глобального политического разлома фактически невозможно. Ведь в случае, если, скажем, с инициативой введения миротворцев выступит Россия, Запад априори сочтет, что она этим пытается реализовать какие-то свои интересы и … непременно наложат вето. Справедливо и обратное.
Так что в случае с карабахским конфликтом остается лишь убеждать националистические политэлиты с обеих сторон, что попытками решить его военным путем и радикально означает, что они сами рубят сук на котором сидят.
Валерий Емельянов ИАЦ “Время и мир”. Первая публикация Ria Taza