Граница между Таджикистаном и Афганистаном – почти полторы тысячи километров. После прихода к власти талибов тысячи беженцев устремились в Таджикистан, а тысячи таджикских военных были переброшены на передовые рубежи – наблюдать за действиями “Талибана”. Журналистам Би-би-си одним из немногих удалось побывать в приграничных районах, а также встретиться с теми, кто пытается начать новую жизнь в новой стране.

*В этом тексте часто упоминается “Талибан” – движение, признанное террористическим и запрещенное в России и других странах мира.

Муж-талиб

Серые дома. Серая разбитая дорога. Небо – и то серое. У стен одинаковых бетонных пятиэтажек – кучи мусора. Под ногами пыль, в воздухе – смог. После сверкающих огнями улиц Душанбе этот городок, расположенный недалеко от столицы Таджикистана, кажется другим миром.

Во двор выходит девушка в розовом платке. Она перешагивает канаву со сточными водами, которая тянется вдоль дороги. Девушка представляется Сорой. Она просит не называть своего настоящего имени и точного места жительства – боится за свою жизнь. Сора сбежала сюда от мужа-талиба.

“Когда я переходила границу с Таджикистаном, меня трясло, я дрожала с головы до ног. Мне все казалось, что за мной по пятам идет мой бывший муж”, – рассказывает она.

Они поженились, когда Сора еще училась в университете. Точнее, их поженили.

“В Афганистане девушки не могут выбирать супругов. Все решают старшие члены семьи. Моей семье предложили выдать меня замуж, и они согласились”.

В тот момент Сора закончила четыре курса медицинского университета в Кабуле и подрабатывала в частной клинике. Она хотела продолжить учебу, мечтала стать врачом. Но у мужа были другие планы.

“Он запретил мне учиться, требовал, чтобы я сидела дома и выполняла его приказы, не раскрывая рта. Говорить можно было, только если он разрешит. И это касалось не только меня. В большой семье мужа все женщины жили так. Даже его сестры не имели права высказывать свое мнение. Я была с этим не согласна, стала возражать. Тогда муж начал меня избивать”, – Сора замолкает и несколько раз глубоко вдыхает воздух.

В то время Кабул и север Афганистана еще контролировали западная коалиция во главе с США и правительство Ашрафа Гани. Но муж Соры и его семья не скрывали симпатий к талибам.

“Он всегда хвалил талибов. Говорил, что они правильно вводят суровые законы, ограничивают права женщин, запрещают западную одежду и яркие платки. Это, мол, бережет афганские традиции. Некоторые его родственники состояли в военных отрядах талибов. Он часто с ними переписывался, поддерживал их”.

Сора несколько раз уходила от мужа к своим родителям, просила их защиты. Но обе семьи решили, что женщина должна жить с мужем, которому родила ребенка. Тогда Сора решила подать на развод, пояснив, что муж избивает ее. Прошение удовлетворили, девушка получила все необходимые документы. Но мужчина отказался признавать развод.

“Он сказал, что я навсегда его жена. Мол, он пуштун, и у них не бывает разводов. Постоянно писал мне в мессенджерах, звонил, угрожал. А когда к власти стали приходить талибы, он стал еще злее. Он начал за мной следить. Узнавал, куда хожу, в какое время, каким-то образом меня фотографировал и присылал мне эти кадры. Пересказывал, в чем я была одета, например, вчера, когда покупала еду. Я очень испугалась за свою жизнь”.

Талибы подходили все ближе к Кабулу. И Сора решила, что нужно бежать.

“Я не хотела возвращаться в тот ужас, который уже пережила. Очень быстро собрала самое необходимое, чтобы никто не выдал меня. Когда мы с дочкой уходили из дома, я даже не смогла обнять мать и отца. Мы толком не попрощались. Мне казалось, что вот-вот бывший муж догонит меня. Только когда мы перешли границу, я, наконец, смогла вздохнуть свободно”, – рассказывает Сора.

В этот момент в коридоре кто-то стучит в соседнюю дверь, и девушка вздрагивает. Сора быстро встает и проверяет, точно ли замок закрыт на все обороты. Она напряженно смотрит в глазок. На этаже никого нет. Сора возвращается и садится на пол.

Тупик

Сора с маленькой дочкой снимает комнату в трешке, где живут беженцы из Афганистана. Ободранные обои, окно без штор, старый советский шкаф, два ее чемодана и розовый с блестками рюкзачок дочки – так теперь выглядит ее дом. Кровати нет – мать и дочь спят на полу, расстелив тонкий узкий матрас.

“Мне было очень трудно в один миг оставить позади привычную жизнь. Я раньше никогда не жила одна, вдали от семьи. Иногда у меня просто опускаются руки. Но я верю, что смогу преодолеть и это. У нас с дочкой будет нормальная жизнь”.

Сейчас у женщины нет работы – комнату за 100 долларов в месяц она снимает на то, что удалось накопить в Афганистане. Иногда получается подработать мытьем посуды, но этого не хватает даже на еду.

Чтобы легально работать в Таджикистане, афганцам нужно получить статус беженца. Для этого нужно самостоятельно снять жилье, зарегистрировать договор найма в местной администрации, составить ходатайство и, приложив к нему еще несколько документов, зарегистрироваться в МВД. После этого заявителя проверяют спецслужбы.

Те, кто бежали в Таджикистан в июле, успели пройти все нужные инстанции. Но уже в августе чиновники начали отказываться заниматься заявлениями афганцев – уверяли, что очень заняты подготовкой ко Дню независимости страны. В этом году празднования проходили с особым размахом в связи с 30-летним юбилеем образования Таджикистана: концерты, парады госслужащих, школьников и военных. По словам местных жителей, торжества растянулись на месяц.

Когда чиновники, наконец, вернулись к документам, туристические визы, по которым афганцы въехали в Таджикистан, уже истекли. И теперь в МВД их документы рассматривать отказываются. В таком подвешенном состоянии сейчас находится около 40 семей из Афганистана. Всем им грозит депортация – обратно на земли, контролируемые талибами.

Государственных центров помощи переселенцам в Таджикистане нет. Единственная общественная организация, которая консультирует уехавших от “Талибана” афганцев, едва справляется с наплывом посетителей. Но она располагается в Душанбе, где беженцам жить нельзя – власти Таджикистана запрещают беженцам селиться в столице и других стратегически важных городах страны. Говорят, так безопаснее.

В министерстве труда и миграции уверяют, что приехавшие из Афганистана могут получить поддержку, но только после оформления всех необходимых документов.

“Те, кто получил официально статус беженца, могут участвовать в наших программах поддержки. Например, у нас есть “Программа содействия населению”. По ней можно привлечь их [беженцев] наравне с нашими гражданами внутри республики на временные работы, сезонные работы. Можно пройти какие-то краткие курсы подготовки или переподготовки”, – говорит заместитель начальника управления миграции министерства труда и миграции Таджикистана Максадтулузода Парвиз.

Тем, кто только ожидает рассмотрения своей заявки, чиновник посоветовал обращаться в международные организации или “на места”: “На уровне районов-городов это все предусматривается. На местах это все решается по программам. Конечно, там помощь будет”.

Но беженцы, с которыми удалось поговорить журналистам Би-би-си, видят ситуацию иначе.

“Простые люди нам очень сочувствуют и даже помогают, несмотря на то, что сами живут бедно. А вот государственные службы помощи не работают. Специальных центров для афганских беженцев нет. Посольство Афганистана, представлявшее правительство Гани, после прихода талибов тоже разводит руками”, – рассказывает одна беженка. Она и другие люди, которые решились рассказать о своих проблемах с чиновниками, просят не называть своего имени, опасаясь дополнительных проблем с властями.

Похожие истории можно услышать в разных городах Таджикистана.

“Мы приехали именно в Таджикистан, потому что по телевизору услышали, как президент Эмомали Рахмон пообещал принять беженцев из Афганистана. Мы прошли все процедуры, подали документы еще в августе, но до сих пор нет никакого ответа. Нам никто не помог. Мы уже отдали все сбережения на аренду жилья. Скоро зима, а у нас ни работы, ни еды. Очень страшно”, – рассказывает беженец, живущий в городе Вахдат.

“Мы готовы трудиться где угодно. Лишь бы заработать на хлеб. Мы постоянно ходим, обиваем пороги разных кабинетов. Но нас никто не слышит”, – говорит беженка из Афганистана, проживающая в поселке Рудаки.

По вечерам Рудаки, Вахдат и многие другие города и поселки страны погружаются во тьму.

Проблемы с подачей электроэнергии в Таджикистане начались сразу после распада СССР. Сейчас лампочек во многих подъездах просто нет. А на большой двор в несколько домов горит в лучшем случае один небольшой огонек. Непривычных к такому гостей провожают до самой трассы – чтоб не провалились в открытые сточные канавы, которые пролегают здесь вдоль всех основных дорог.

В темноте к дороге выходит и Сора. Она кутается с платок и с опаской оглядывается по сторонам – боится, что ее найдет муж.

Приграничное напряжение

– Не страшно жить, когда через речку талибы?

– Мы привычные, всю жизнь на границе прожили. А талибы – они пришли, да, но не к нам же пришли.

Люди в приграничном поселке Калайхум удивляются вопросам о том, как им живётся. От них до Афганистана – всего метров двадцать. Граница проходит по течению горной реки Пяндж. Видно, как на том берегу люди идут куда-то по делам или вывешивают постиранное белье на солнце.

“Не туда смотришь. Вон, на пригорке – белый флаг “Талибана”. Говорят, это их блок-пост”, – подсказывает прохожий.

По разные стороны границы живут представители одной общности – горные бадахшанцы. Веками они селились на обоих берегах реки Пяндж. Советско-афганская граница, которую провели здесь в 1920-е годы, разделила многие семьи. После распада СССР связь между двумя берегами начала налаживаться. Число мостов через Пяндж увеличилось с пяти до семи. Заработали приграничные базары. Но сейчас торговые ряды пустуют.

“Мы живем совсем рядом с мостом через Пяндж. Раньше каждую субботу тут работал рынок. Приходило много афганцев, торговали с нашими. Я сама пекла самсы, пирожки и продавала. Но вот уже больше года базар не работает из-за неспокойной ситуации в Афганистане”, – рассказывает Захро. Найти новую работу она так и не смогла.

Летом по мостам через Пяндж в Таджикистан шли тысячи беженцев. В разгар наступления “Талибана” – границу перешли около пяти тысяч афганцев. В Таджикистан перелетали афганские пилоты, бойцы правительственной армии приходили пешком. Душанбе обеспечил людей палатками, лекарствами и едой, но затем военных “мирно вернули на родину”, сообщили в МВД Таджикистана. Военных пилотов Афганистана при помощи США 9 ноября вывезли в Дубай. Там они будут дожидаться американской визы.

Уже в августе – во время массовой эвакуации западных союзников из Кабула – американские власти просили Таджикистан временно разместить людей. Но Душанбе разрешил садиться самолетам только тех государств, которые были готовы забрать эвакуированных без промедления. Сейчас палаточных лагерей для беженцев в Таджикистане нет, а мосты через Пяндж и все пограничные переходы наглухо перекрыты. В отличие от соседей – Туркменистана и Узбекистана, которые де-факто признали правительство талибов и ведут с ними переговоры – в Душанбе открыто поддерживают лидеров афганского сопротивления.

“Мы в 1990-е пережили тут гражданскую войну, голод. После этого нас уже трудно испугать”, – говорит седой мужчина в традиционной таджикской тюбетейке.

“Конечно, сейчас нам надо быть повнимательнее. Бдительнее, что ли, – отмечает стоящая рядом продавщица фруктов. – Но у нас пограничные патрули усилили. Мальчики наши ходят и ночью, и днём. Так что нам надёжно, не боимся”.

Усиленные пограничные патрули, которые упоминают местные жители, – это солдаты-срочники со старыми автоматами Калашникова, периодически проходящие по дороге вдоль Пянджа. Обычно они идут группами по два-четыре человека, тяжело дыша и сильно отставая друг от друга.

Армия Таджикистана считается самой слабой в Центральной Азии. В международном рейтинге военной мощи она занимает 99-е место из 140. Этим летом Таджикистан дополнительно мобилизовал еще 20 тысяч человек. Но для усиления охраны границы в высокогорье нужны не столько люди, сколько современная техника и новейшие системы наблюдения, которых в таджикской армии мало.

Местные жители надеются, что в случае нестабильности на границе на помощь им придет Москва.

Мирные перестрелки

Приграничные районы Таджикистана – это либо горы со снежными шапками, либо пески, в которых вязнешь, словно в болоте. Палящее солнце, желто-рыжие барханы. Поначалу кажется, что в пустыне просматривается все на десятки километров. Но первая же машина, проехавшая по этому бездорожью, поднимает такой столб пыли, что непонятно, в какой стороне солнце.

В такой плотной завесе из песка и пыли в 20 км от афганской границы прошли учения ОДКБ – военного союза шести постсоветских стран. По легенде, военные противостояли группам боевиков, пришедших со стороны Афганистана.

“Мы полагаем, что такие формирования уже реально существуют. И они нам хорошо известны. Они игиловского толка [“Исламское государство“ – запрещенная в России террористическая группировка – прим. Би-би-си]. Они оперируют в северных районах Афганистана рядом с южной границей Таджикистана”, – говорит российский генерал Евгений Поплавский, командовавший учениями.

Над полигоном летают ударные и транспортные вертолеты, бомбардировщики и штурмовики. На земле друг друга сменяют танки, БТРы, установки “Град”, бронированные автомобили с разведчиками и спецназом стран ОДКБ.

Можно ли добиться такого же взаимодействия между военными разных стран в условиях реальных боевых действий? ОДКБ может оказать помощь любой стране-союзнице в случае “нападения, угрожающего безопасности и стабильности”. Но запуск этого механизма – это многоступенчатая процедура. Она может четко сработать в случае полномасштабного конфликта. А что делать в случае коротких стычек на границе или периодических диверсий? Решение об “активизации” ОДКБ должно быть принято единогласно, но единого списка террористических организаций у организации до сих пор нет.

“Шесть дней – это реальный срок, за который главы наших государств могут принять решения, перебросить войска и развернуть их в любом уголке на территориях наших государств, – говорит генеральный секретарь ОДКБ Станислав Зась. – Но я хотел бы подчеркнуть, что на этих учениях мы не отрабатываем войну с Афганистаном. Страны ОДКБ выступают за мирный, процветающий Афганистан, свободный от войны и наркотиков”.

Рядовые участники учений о большой политике размышлять отказываются, но впечатлениями от совместных маневров делятся охотно.

“Да нормально все. Только песка очень, очень много. Везде он, этот песок, но привыкаешь, – говорит сержант российской 201-й военной базы, расположенной в Таджикистане. – А так мы готовы ко всему. Техника вот новая пришла. Я думаю, нормально все будет”.

Из-за обострения ситуации в Афганистане Россия ускорила поставки нового вооружения и техники на свою базу в Таджикистане. Военные постепенно получают огнеметы, снайперские винтовки, бронеавтомобили, тяжелую технику и более надежные системы связи.

Активизировался и Китай. В 2016 году Пекин уже построил одну военную базу в приграничном районе Таджикистана. В Душанбе настаивают, что китайцы только строили базу, а размещаются на ней таджикские военные. Однако журналисты Washington Post в 2019 году побывали рядом с базой и даже поговорили с китайскими военными, которые, по их словам, служат там уже несколько лет. По правилам ОДКБ, страны могут размещать у себя военные базы государств, не входящих в блок, только с согласия союзников.

Сейчас Пекин начинает строительство второй приграничной базы. По официальной версии, для нужд МВД Таджикистана.

Последняя надежда

“Сколько я себя помню – с самого детства – все время была война, 40 лет войны…”, – говорит Фахроч Усефи. Ее карие глаза смотрят в пустоту. Она машинально заправляет под платок выпавшую прядь седых волос.

За 60 лет жизни Фахроч уже трижды приходилось бросать все и бежать от войны. Первый раз – когда пришли советские солдаты, затем от талибов в 90-е, и вот сейчас – снова от талибов.

“Вот я сейчас здесь, а все мои мысли о детях, которые остались в Афганистане, не могу ни о чем другом думать. Говорят, там уже холода, а есть совсем нечего. Переживаю, что дети и родные могут не пережить эту зиму”, – говорит она.

Ни в голосе, ни в лице Фахроч нет ни намека на эмоции – ее голос ровный и спокойный, она улыбается. За годы переживаний она разучилась проявлять чувства. То, что происходит внутри, выдают только ее полные грусти глаза.

Один из сыновей Фахроч погиб, еще трое – остались в Афганистане. А она и ее незамужние дочери – Мохнигор и Сабира – вынуждены были бежать из Афганистана. Мать боялась, что талибы насильно выдадут девушек замуж.

“Мы хазарейцы по национальности. Когда талибы в прошлый раз захватили Афганистан, наша жизнь стала невыносимой. Помню, как они собрали мужчин из нашей деревни, под дулами автоматов загнали их в яму, а потом засыпали их землей. На следующий день утром земля двигалась – они были еще живые, но у ямы стояли автоматчики и не разрешали нам подойти”, – вспоминает она.

Периодически Фахроч прикладывает руку к животу и корчится. С тех пор, как она бежала из Афганистана, ее мучают острые боли в желудке. Проблемы и у младшей дочери Фахроч – у нее серьезные нарушения психики, и чтобы состояние не ухудшалось, нужны поддерживающие препараты. Но Фахроч и ее дочери не имеют права на медицинскую помощь. Они попали в число тех самых 40 семей, попавших в бюрократическую ловушку из-за празднования Дня независимости Таджикистана.

“Я бы отдала все, чтобы как-то облегчить страдания мамы и сестры. Я готова браться за любую работу, но не могу ничего найти. Я мечтаю купить самую простую швейную машинку, чтобы брать заказы на ремонт или пошив одежды. Но машинка стоит 50 долларов – это огромные деньги для нас сейчас”, – говорит старшая дочь Мохнигор.

Через несколько дней после нашего разговора власти Таджикистана решили отказать Фахроч и ее дочерям в предоставлении убежища. 12 ноября их и еще восемь человек посадили в машину, привезли на границу с Афганистаном и выпроводили из страны. Сейчас Фахроч и ее семья находятся в палаточном лагере ООН на границе. Но снабжения не хватает, людям грозит голод и смерть от переохлаждения.

Как рассказывают сами беженцы, с середины сентября ситуация для тех, кто хочет укрыться от талибов в Таджикистане, стала еще сложнее. Все пограничные переходы между двумя странами закрыты, прямого авиасообщения нет. А тем, кто бежал в Таджикистан в октябре и позже, перестали выдавать справки, необходимые для регистрации в МВД. Почему так происходит – никто объяснить не может.

В этом году Таджикистан обещал принять более 100 тысяч беженцев из Афганистана в обмен на международную помощь. Но уже в сентябре власти заявили, что не смогут приютить столько людей из-за “угрозы проникновения террористов в другие страны”. Ссылались также на пандемию коронавируса и нехватку международной помощи .

Официальных данных о том, сколько человек в этом году успели укрыться от талибов в Таджикистане, нет. По данным общественных организаций, работающих с беженцами – их около 5 тысяч. Таджики составляют около 20% населения Афганистана. И пока политики медлят – обычные жители Таджикистана стараются помогать соседям, чем могут.

“В нашем подъезде живут беженцы из Афганистана. Где-то четыре квартиры – человек по восемь в каждой. Они очень хорошие люди, мы даже подружились. У них же язык как наш, традиция такая же. Так что никаких проблем”, – говорит женщина из Вахдата – города, где поселились уже сотни беженцев из Афганистана.

– В свое время в 1992 году у нас в стране тоже была война. И таджики спасались, убегая в Афганистан. Они тогда нас укрыли и накормили. Значит, мы тоже должны принять их, я так считаю. Если, конечно, они будут себя вести, как говорится, по-человечески, цивильно, как здесь принято.

– А они сейчас как себя ведут?

– Ну, по крайней мере в течение месяца, когда я их вижу, с их стороны проблем не было, – говорит мужчина на рынке в одном из поселков близ Душанбе.

Стоящий рядом продавец на вопросы отвечать отказывается. Он молча собирает большой пакет фруктов, а сверху кладет несколько лепешек: “Вы же к беженцам сейчас пойдете? Вот, занесите им, пожалуйста”.