В сельской местности где-то на юге Афганистана в небольшом помещении ждет отправки гора прозрачных пластиковых пакетов с блестящими белыми кристаллами внутри. Это “экспортного качества” метамфетамин, в просторечии “мет”.

В комнате хранится 100 килограммов наркотика рыночной стоимостью 2,6 миллиона долларов. Скоро его развезут по всему миру, вплоть до далекой Австралии.

Во дворе курится дымок над двумя бочками, в которых готовятся новые партии.

Наркотики – важная часть здешней экономики. После захвата власти талибами (организация “Талибан” признана террористической и запрещена в России) наркоторговля процветает еще сильнее. Раньше Афганистан ассоциировался в основном с героином, но теперь превратился в крупный центр производства кристаллического метамфетамина – психостимулятора с опасным потенциалом формирования зависимости.

В России и ряде других стран он относится к запрещенным препаратам, в США ограниченно используется в медицине под торговой маркой “дезоксин”.

Связанный с этим бизнесом собеседник Би-би-си рассказал на условиях анонимности, что лишь в одном отдаленном районе на юго-западе страны работает свыше 500 импровизированных лабораторий, ежедневно выдающих порядка трех тонн метамфетамина.

Бум начался, когда выяснилось, что эфедра – распространенная дикая трава, на языке пушту “оман” – содержит один из главных компонентов “мета”, эфедрин.

На базаре посреди пустыни, известном как узловой пункт торговли эфедрой, ее продают в огромных количествах, больших, чем когда-либо раньше.

Прежде талибы облагали производителей и поставщиков эфедры налогом, недавно выпустили указ о полном запрете ее выращивания, но документ не был опубликован во всеобщем доступе.

Полуподпольные фабрики не сбавили обороты. Наш собеседник сказал с усмешкой, что единственным результатом принятой меры стало удвоение оптовой цены на метамфетамин, а уже заготовленных запасов эфедры хватит надолго.

Ведущий эксперт по афганской наркоторговле Дэвид Мэнсфилд оценивает масштаб производства “мета” при помощи снимков из космоса, на которых видны работающие лаборатории. По его словам, указ вышел, когда урожай эфедры 2021 года был уже собран, и эффект от него скажется не раньше следующего июля, когда созреет новый.

По данным Дэвида Мэнсфилда, выпуск метамфетамина в Афганистане превысил в количественном отношении привычный героин.

Это не значит, что традиционный наркобизнес идет на спад. Сырьем для героина является опиум, добываемый из мака. На долю Афганистана приходится около 80% его мирового производства, и оно тоже растет.

Последние недели крестьяне по всей стране трудятся, не покладая рук: готовят поля и сажают опийный мак. “Мы знаем, что это вредно, но другие культуры не приносят дохода”, – говорит живущий недалеко от Кандагара Мохаммад Гани, усердно рыхля граблями свой участок.

Положение усугубляют участившиеся засухи. Надо рыть колодцы, а если разводить на орошаемой земле окру (овощная культура, известная также как бамия и абельмош) или помидоры, не покроешь и половины затрат, объясняет Мохаммад Гани.

Слухи о том, что “Талибан” может запретить выращивать мак, толкают цены вверх, а это, в свою очередь, побуждает крестьян сеять его больше.

Пока торговля процветает. Раньше опиумные дельцы подкупали коррумпированных чиновников и действовали подпольно, а теперь открыто продают густую черную пасту с базарных прилавков.

“После того, как “Талибан” освободил страну, стали совершенно свободны и мы”, – смеется один из них.

Талибы относятся к теме болезненно. В провинции Гильменд они запретили нам снимать большой и широко известный опиумный базар, сказав, что это “зона ограниченного доступа”.

Мы спросили главу провинциальной комиссии по культуре Хафиза Рашида, не связан ли запрет с тем, что некоторые лица “Талибана”, по слухам, извлекают выгоду из наркоторговли. Он занервничал, отказался продолжать разговор и пригрозил разбить нашу камеру, если запись не будет стерта.

В одном из районов нам вроде бы разрешили снять опиумный базар, но, когда мы приехали на место, объявили, что это невозможно.

Пресс-секретарь “Талибана” в Кабуле Биляль Карими сказал нам, что организация ищет альтернативы для фермеров. “Мы не можем просто так лишить людей этого, не предложив ничего взамен”, – добавил он.

Во время своего первого пребывания у власти в 1994-2001 годах талибы запрещали выращивать мак, но в ходе дальнейшей повстанческой борьбы налог на мак был для них важным источником средств, хотя они это отрицают. Прекращение международной помощи после прихода талибов обрушило афганскую экономику. В этих условиях мак оказался для многих крестьян единственной надеждой.

Некоторые торговцы считают, что новые власти легко могли бы восстановить былой запрет, если бы захотели. Другие уверены, что все не так просто.

“Всем, чего достигли, они обязаны опиуму, – раздраженно сказал один крестьянин. – Мы не позволим взять и запретить его. Единственный вариант – возобновление иностранной помощи, иначе мы с семьями начнем голодать!”

Дэвид Мэнсфилд замечает, что рост цен на продукты и товары из-за кризиса вынудит крестьян и хозяев лабораторий наращивать производство, чтобы сохранить хотя бы прежний уровень благосостояния.

Во многих районах страны наркобизнес давно и прочно вплетен в местную экономику.

До скопления деревень в провинции Гильменд можно добраться только по пыльной грунтовой дороге. Даже по афганским меркам это глубинка. И одновременно – центр всей мировой героиновой торговли.

Наряду с многочисленными рынками, где продают опиум с лотков, там имеются целые фабрики, на каждой из которых трудятся 60-70 человек, занятых его переработкой в героин.

Затем наркотик контрабандой доставляют в Пакистан и Иран, а оттуда развозят по всему миру, включая Европу.

По словам местных жителей, килограмм героина идет на экспорт за 210 тыс. пакистанских рупий (1190 долларов).

Бывший британский наркоторговец рассказал Би-би-си, что в Соединенном Королевстве тот же килограмм, да еще разбавленный примесями, уходит в розницу за 66 тыс. долларов.

Большая часть прибыли уходит тем, кто доставляет наркотик конечным потребителям. “Талибан” довольствуется данью с производителей

По мнению Дэвида Мэнсфилда, доходы талибов от наркобизнеса часто преувеличиваются и не являются для них главным источником финансирования. Эксперт оценивает их примерно в 35 миллионов долларов за 2020 год. Но и эти деньги для организации не лишние.

“После их первого прихода к власти талибам понадобилось шесть лет, чтобы добиться прекращения производства наркотиков, причем тогда речь шла только об опиуме”, – говорит Мэнсфилд.

Повторить прежний опыт значило бы нанести удар по той части общества, которая всегда была главной базой поддержки талибов, замечает эксперт.

Как заявил Би-би-си Биляль Карими, прекращение производства наркотиков необходимо как Афганистану, так и международному сообществу, поэтому “мир тоже должен помочь”.

Афганский наркобизнес не сводится лишь к экспорту. Он разрушительно действует на население страны, среди которого высок уровень наркомании.

На обочине оживленной дороги в пригороде Кабула сидят маленькими кучками несколько сотен мужчин.

“Теперь, когда наркотики производят в Афганистане, они подешевели, – объясняет один из них. – Раньше их везли из Ирана. Грамм “мета” стоил 1500 афгани (15 долларов), а сейчас 30-40 афгани”.

Условия убогие, некоторые наркоманы ночуют в сточных канавах. “Даже собака не станет так жить”, – включается в разговор другой мужчина.

Талибы время от времени довольно грубо забирают этих людей в реабилитационные центры, страдающие от нехватки всего необходимого, но большинство возвращается на старое место.

Пока, похоже, приток наркотиков на улицы афганских и зарубежных городов только увеличивается.

ВВС