Из всех многочисленных аспектов ислама суфизм – пусть не будет споров по поводу этого слова; очевидно, что за ним не стоит единая идеология – пожалуй, самый таинственный и самый могущественный. Суфизм часто описывают как «исламский мистицизм». Но как описание это не подходит, особенно если смотреть с точки зрения христианского мистицизма. В христианстве мистицизм оставался маргинальным явлением, поддерживаемым в основном отдельными людьми. Суфизм, с другой стороны, обращается к широкому кругу верующих.
Со времен средневековья суфизм был организован в крупные наднациональные школы или ордена. В течение длительных периодов времени на протяжении всей истории суфизма эти школы, каждая из которых восходит к харизматической фигуре–основателю, формировали – и продолжают формировать – видение ислама большинством мусульман. Суфизм становится осязаемым и даже понятным даже для немусульман в культе могил «святых» (неполный аналог христианских святых в исламе –«аулия» (близкие ко Господу», наиболее авторитетные алимы и «народные мудрецы-ВиМ), который существует по всей мусульманской ойкумене , за исключением Аравийского полуострова.
Эти «святы»” были суфийскими поэтами, проповедниками и аскетами, которые первоначально были известны на местном уровне, а затем их слава распространилась за пределы страны. Люди посещают их могилы, чтобы попросить о помощи в трудную минуту. Во многих случаях вблизи этих могил были созданы мечети, места религиозного обучения и фонды. Многие из них существуют по сей день и пригягивают паломников и туристов.
Регулярные ритуальные посещения могил и святилищ можно рассматривать как, так сказать, популярную католическую сторону ислама, которая иногда идет рука об руку с магическими практиками. А салафизм и другие пуританские исламские традиции, с другой стороны, больше напоминают строгую форму протестантизма. Они запрещают культ могил и другие «суеверные» суфийские практики, осуждают их как многобожие и борются с ними, в некоторых случаях жестоко. Суфийские святыни часто становятся мишенями террористов-смертников, особенно в Пакистане. Но это еще никогда не приводило к снижению популярности суфизма.
Многогранный суфизм
Но простое приравнивание суфизма к «мистицизму» проблематично, не в последнюю очередь потому, что оно делает слишком большой акцент на его иррациональной, эзотерической стороне. Высококультурная, спекулятивная, теологическая сторона суфизма является такой же его частью, как и популярная сторона суфизма с его серьезным культом. Эти, казалось бы, противоречивые выражения суфизма тесно связаны друг с другом искусством, поэзией и музыкой.
Общим знаменателем во всех суфийских начинаниях – будь то наивная вера в чудеса или самые абстрактные философские спекуляции – является основание, призыв к общению, живая связь между Богом и миром, Творцом и творением, этой земной жизнью и загробной жизнью, индивидуумом и космосом. Эти трудно поддающиеся определению отношения между Богом и человечеством заново интерпретируются и упорядочиваются в суфийском искусстве, музыке и литературе, а затем переживаются и переживаются в восприятии этих форм искусства. Львиная доля всего мусульманского искусства сформирована суфизмом и едва ли понятна без него.
Суфизм не хочет держать людей на расстоянии или вселять в них страх; он хочет увлечь их за собой и дать им доступ к Божественному и святым. Это относится не только к архитектуре, но и к поэзии и, в частности, к музыке.Религиозная музыка в исламе существует в рамках суфизма. В иных течениях, на это смотрят неодобрительно. Музыка, поэзия, почитание святых, философия и даже танец сочетаются – фактически, они даже сливаются друг с другом – в форме так называемых кружащихся дервишей тариката Мевлеви из анатолийского города Конья. В нашей части мира их совершенно справедливо считают воплощением суфийского ислама.
Этот орден дервишей был основан суфийским поэтом и ученым Джалал ад-Дином Руми. Родившийся в Балхе на территории нынешнего Афганистана в 1207 году, он и его семья переехали на запад в суматохе монгольских нашествий и завоеваний. Он умер в Конье в 1273 году. Его последователи называли его «Маулана», что в переводе с арабского означает «наш наставник». Турецкое слово для этого – «Мевлана», откуда и происходит название тариката, Мевлеви. Естественно, Руми писал на персидском, а не на турецком, и не будет преувеличением сказать, что он один из величайших писателей–мистиков всех времен. Это определение в равной степени может быть применена как к качеству, так и к количеству его работ.
«Послушайте, как этот тростник жалуется, рассказывая историю разлук» – так начинается знаменитая эпическая поэма Руми “Маснави”. Музыка тростниковой флейты, которую сначала пришлось вырезать из тростника, символизирует изоляцию человечества и его отделение от Творца.
Итак, Руми продолжает: «Каждый, кто остался далеко от своего источника, желает вернуть то время, когда он был соединен с ним”. Источник – это, конечно, Бог или Всеединый, что означает Бога, космическое целое».
Считается, что это разделение преодолевается и связь с космосом восстанавливается в нарастающем экстазе кружащихся дервишей во время ритуала. Вращения дервишей символизируют эту космическую связь, потому что они отражают то, как небесные тела вращаются вокруг центральной точки, точно так же, как планеты вращаются вокруг солнца. Согласно суфийской доктрине, то, что соединяет центральную точку (Бога) с индивидуумами (планетами), которые притягиваются к ней, есть не что иное, как любовь, которая интерпретируется как космическая сила, которая движет всем.
Это объясняет, почему все суфийские поэты – великие поэты любви. Для этих поэтов любовь к другому человеку – это всегда и в конечном счете просто божественная любовь Бога к человечеству в земном масштабе и любовь человечества к Богу. Одно символизирует другое, вот почему вопросы о том, писал ли знаменитый средневековый персидский поэт Хафиз в своих стихах о любви к Богу или о любви к конкретному другому человеку, совершенно не имеют смысла: суфийский поэт всегда пишет и о том, и о другом, более конкретно о том, что внутри и с помощью Бога. другое.
Истоки в поздней античности
Истоки суфийского учения, которое рассматривает земную любовь как космическую силу и даже как божественное происхождение Творения, можно проследить до поздней античности и, в конечном счете, до Платона, который обсуждал метафизику любви во многих своих диалогах. Позднеантичные неоплатоники, начиная с Плотина в третьем веке нашей эры, затем связали эту концепцию со своим учением о «Едином», из которого, по их мнению, произошел мир.
В ходе распространения ислама многие неоплатонические труды были переведены на арабский язык. Они оказали неизгладимое влияние не только на арабских философов, но и на суфийских поэтов и мыслителей. Возможно, что слово «суфий» даже происходит от греческого слова, обозначающего мудрость, “София”. Тогда суфии были бы мусульманскими потомками греческих софистов и философов (арабское слово, обозначающее философа, failasuf, основано на греческом). Это, однако, не единственное объяснение этимологии слова “суфий”. Другая заключается в том, что это слово происходит от арабского слова, обозначающего шерсть (суф), что связано с тем фактом, что многие суфии одевались в грубые шерстяные мантии.
Бог – это «Единый»
Чтобы понять, как и почему абсолютное Единое, которое мусульманские философы считали другим именем Бога, связано с мирским, земным, физическим миром, неоплатоники провели сравнение с любовью: это желание, пробуждаемое миром в высшем Едином, другими словами в Боге, быть любимым и признанным, точно так же, как люди хотят, чтобы их видели и любили, и любят свои собственные творения.
Это объясняет приписываемое Аллаху изречение, популярное среди суфиев: «Я был спрятанным сокровищем, и я хотел, чтобы меня узнали, поэтому я создал мир».
Ссылаясь на желание Бога быть признанным и любимым его творениями, суфии решили одну из главных проблем исламской теологии: как верующие могут развивать отношения с Богом, который считается абсолютно трансцендентным и несравненным? Их ответ был таков: с помощью той же космической силы, которая породила мир как эманацию Единого, другими словами, любви, которой учили философы-неоплатоники.
Мусульманские торговцы, многие из которых принадлежали к суфийским тарикатам, и суфийские странствующие проповедники, поэты и певцы распространяли учение о божественной любви и суфийском исламе в самых отдаленных уголках Африки и Азии. Созданные таким образом наднациональные и даже глобальные сети способствовали не только обмену товарами, но и обмену идеями, религиозными практиками и художественными формами самовыражения.
Суфии в Пакистане
Индуизм и ислам
На его фоне индуизм и ислам взаимно влияли друг на друга в период мусульманского правления в северной Индии, которое длилось более полутысячелетия, настолько сильно, что сейчас никто не знает, были ли некоторые святые или факиры / аскеты мусульманами, индуистами, суфиями или йогами и по этой причине почитаются последователи обеих религий. Поэт Кабир из Бенареса (умерший где-то около 1500 года) – один из известных примеров.
После его смерти индуисты и мусульмане боролись за его останки; оба утверждали, что он принадлежит к их собственной религии. Согласно легенде, когда саван Кабира был снят во время последовавшего спора, под ним не было найдено никакого тела, только куча свежих, ароматных цветов. Именно Кабир написал следующий стих:
«Был бы Создатель обеспокоен кастой,
Мы пришли б в этот мир с кастовой меткой на лбу.
Если вы говорите, что вы брамин, рожденный от матери, которая является брамином,
был ли особый канал, через который вы родились?
И если ты говоришь, что ты турок, и твоя мать турчанка,
почему тебе не сделали обрезание до рождения?”»
Автор- Стефан Вайднер, германский литературовед и исламовед.
Qantara.de
Фото: Танцующие дервиши тариката “мевлеви”