Сергей Гурьянов
Представитель Росстата заявил, что по итогам последней переписи резко выросло число людей, которые не ответили на вопрос о национальной принадлежности. Не стали причислять себя ни к какому народу 16,6 млн, столько же проигнорировали вопрос о родном языке, а русскими себя назвали на 5 млн человек меньше, чем в 2010 году. «Известия» разбирались, о чем свидетельствуют эти данные, нужно ли переживать за национальную политику и какие меры принимать.
Проблема молчания
Замглавы Федеральной службы государственной статистики Сергей Окладников на заседании комитета Госдумы по делам национальностей рассказал о резком увеличении числа людей, которые не ответили на вопрос о национальной принадлежности — с 5,7 млн в 2010 году до 16,6 млн. Такое же число людей — 16,6 млн человек — не указали свой родной язык, хотя в 2010 году их было 4,5 млн. Окладников заявил, что происходит снижение ценности этнической идентичности, особенно у молодежи. «Национальность как понятие в повседневной жизни не используется», — сказал он на заседании комитета.
Всего на вопрос о своей национальности ответили 130,6 млн человек. В десятке самых распространенных народов оказались русские, татары, чеченцы, башкиры, чуваши, аварцы, армяне, украинцы, даргинцы и казахи. Из десятка выбыли представители мордвы (они на 16-м месте).
Председатель комитета по делам национальностей Геннадий Семигин призвал воспринимать ситуацию с отсутствием ответов о национальности серьезно. Он попросил Росстат провести дополнительный анализ, чтобы выяснить, насколько результат «был предопределен методологическими просчетами в проведении переписи или слабой информационной кампанией и отсутствием работы с молодежью».
Геннадий Семигин в беседе с «Известиями» предположил, что отсутствие данных о национальности от 16 млн человек связано с организационными сложностями и общим информационным фоном в ходе переписи, которая проводилась во время пандемии в условиях намеренного ограничения контактов. Также он указал, что большой процент молодежи проигнорировал вопрос о национальной принадлежности. По мнению депутата, это говорит о необходимости не допустить, чтобы выросло поколение, «для которого значимость семьи, ее истории и корней размывается».
Сложилось впечатление, что большой сегмент молодежи не был охвачен опросами, отмечает член Общественной палаты Российской Федерации Маргарита Лянге. Это может быть связано с тем, что широкая информационная кампания оказалась нацелена на совершенно другую возрастную аудиторию.
— Среди моих знакомых очень малое число людей встретилось с переписчиками, — сказала Лянге «Известиям». — Однако нельзя говорить, что всё было неправильно подсчитано, пока это субъективные данные. Просто нужно честно ответить на возникшие вопросы, в том числе по информационной кампании перед переписью. Тем более что накануне ее проведения мы проговаривали необходимость донести информацию до молодежи.
Председатель комиссии ОП РФ по гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений Владимир Зорин подчеркивает, что не может поддержать тезис о «методологических просчетах».
— Речь идет именно о комплексе факторов, наложившихся на процедуру переписи, — это и пандемия, и переносы, и первый опыт переписи «в цифре», и так далее, — сказал он «Известиям». — Количество неответов по разным вопросам переписи — от 12 до 26 млн, вопросы о национальности и родном языке тут далеко не лидеры.
Владимир Зорин подчеркивает, что во всем мире год от года растет нежелание людей отвечать на вопросы переписи. Статистики всех стран ищут способы сбора данных о населении и с использованием регистров, и с привлечением других доступных источников.
— Однако опыт последних двух десятилетий показывает, что результаты интервью «лицом к лицу» самые надежные, а в этнологическом смысле — практически незаменимые, — сказал он. — Наверное, решение где-то посередине, в совмещении всех источников данных и в упрощении для населения способа дать ответы на те вопросы, которые больше взять негде.
В Росстате подчеркнули в комментарии «Известиям», что увеличение отказов от ответов по целому ряду значимых вопросов стало одним из очевидных результатов переписи 2021 года.
— Причины, побуждающие людей скрывать значимую персональную информацию, предстоит проанализировать экспертам и аналитикам в рамках различных научных исследований, — отметили в Росстате. — Статистическая служба закончила представлять итоги переписи несколько месяцев назад, и изучение представленных цифр только начинается.
Отмечая сложные условия переписи, ведомство также допускает, что на характер ответов повлияло и то, что за время с переписи 2010 года в стране произошли серьезные изменения образа жизни разных возрастных, социальных, этнических, языковых и прочих групп.
Кто промолчал
Маргарита Лянге замечает, что по сравнению с переписью 2010 года уменьшилось абсолютное число людей, назвавших себя русскими (105,5 млн вместо 111 млн). Она предполагает, что эти 5 млн «исчезнувших» русских как раз в числе 16 млн респондентов, которые не ответили на вопрос о национальной принадлежности.
Это подтверждает и Росстат, который призывает опираться не на абсолютные цифры, а на долю тех, кто отнес себя к той или иной национальности из ответивших на вопрос. Тогда цифры практически абсолютно одинаковые — 80,8% русских по итогам переписи 2021 года и 80,7% по итогам 2010-го.
— Неответы — это «событие» совсем не этнологического плана, — говорит Владимир Зорин. — 30% всех неответов на вопрос о национальной принадлежности приходится на Москву, Московскую область и Санкт-Петербург — отнюдь не мононациональные регионы. Неответы о национальности — это часть явления неответов на все вопросы переписи, и в крупных агломерациях оно наиболее заметно.
Владимир Зорин отмечает, что ритм и образ жизни мегаполисов меньше располагают делиться частной информацией. Наименьшее число людей, которые не стали отвечать на вопросы, — в отдаленных местах проживания малых народов, где люди рады, что ими интересуются.
Однако доктор философских наук, профессор, заведующая кафедрой культурологии и искусствоведения СФУ Наталья Копцева замечает, что малые народы тоже вполне осознанно могли не отвечать на вопросы о своей национальности.
— У нас есть определенная группа этносов, чье благополучие напрямую зависит от их количества, — сказала она «Известиям». — Это народы, численность которых должна быть меньше 50 тыс. человек, для того чтобы они получали целый ряд очень серьезных социальных преференций от государства.
В ненецкой группе, говорит она, дошло до смешного: им по переписи до предела в 50 тыс., после которого отменяется малочисленность, «не хватило» буквально несколько сотен человек.
— Государство, ориентируясь на это количество в 50 тыс., дает народам очень большие преференции, поддерживает их, — сказала Наталья Копцева. — У них начинается демографический рост, а потом, когда они подходят к порогу, происходит вот такая парадоксальная стабилизация, как у ненцев.
Проблемы идентификации
Есть и еще несколько объяснений, почему люди могли не отвечать на вопросы о национальности, говорит Копцева. Государство вкладывало очень большие ресурсы в создание всероссийской гражданской идентичности. Жители страны почувствовали себя единым российским народом, и представители малых этносов немного растерялись: с одной стороны, укрепилась их общероссийская гражданская идентичность; с другой стороны, у них осталась самоидентификация как представителей других народов.
Заведующий отделом диалектной лексикографии и лингвогеографии русского языка Института лингвистических исследований РАН Сергей Мызников замечает, что иногда сложно предугадать, в связи с чем идентифицирует себя человек.
— В одной из экспедиций я разговаривал с карелкой, спросил у нее: «Бабушка, а ты кто?» — «Я русская!» «Так ведь мы с тобой по-карельски говорим!» — смеюсь. Она отвечает: «Язык у нас другой, а веры-то мы русской». Это пример, какую ассимилирующую роль играет православие, — рассказал Мызников. — На северо-западе страны очень много народов: и карелы, и вепсы, и саамы, и коми. Но все они православные. И ассимиляционные процессы там нарастают.
Еще одна причина, по которой человек может не отвечать на вопрос о своей национальности, — смешанные браки. Мызников смеется: если отец удмурт, а мама марийка, то ребенок, скорее всего, русский. Но если серьезно, то такому человеку сложно однозначно отнести себя к тому или иному народу.
— У нас растет количество людей, которые начинают определять свою идентичность по разным родственникам, — рассказывает Наталья Копцева. — Наиболее распространена, конечно, двоичная идентичность, когда, условно говоря, мама русская, а отец белорус, но есть троичная и четвертичная. Это тоже очень интересный современный процесс.
В Росстате отмечают, что возможно также увеличение значимости других видов идентичности. Людям может быть важнее не этнос, а гражданственная, территориальная принадлежность. Однако все эти предположения должны быть подтверждены серьезным научным анализом.
Председатель комиссии Общественной палаты РФ по территориальному развитию и местному самоуправлению Андрей Максимов соглашается с тем, что меняется само восприятие национальности. Абсолютное большинство муниципальных образований регионов страны, говорит он, относится к территориям с убывающим населением, а концентрация людей происходит в очень ограниченном перечне крупных городов и территорий.
— Абсолютное большинство этих мест имеют гораздо более «глобализированный» менталитет жителей, — говорит Максимов. — Очевидно, что, приезжая в эти новые места, представители того или иного этноса если не переопределяют национальную принадлежность, то начинают сомневаться, к какой национальности себя отнести. Условно говоря, проживая в Чувашии и не зная чувашского языка, легче определить себя как «чуваш», чем в Москве.
Представитель одного из малых северных народов автор Telegram-канала «Коренной» (предпочел не раскрывать свое имя) считает, что нельзя говорить об утрате значения национальности.
— Напротив, в условиях кризиса идентичности люди ищут себя, возвращаются к корням, начинают учить языки, интересоваться обычаями, — сказал он «Известиям». — И происходит это именно среди молодежи. Это не значит, что они покидают города и уезжают на стойбища. Современные технологии помогают им изучать язык бабушек и дедушек через интернет. Сейчас это один из наиболее влиятельных трендов в языковой среде.
Не место для тревоги
Но и без переписи очевидно, что процессы ассимиляции или «обрусения» идут уже очень давно, говорит автор канала «Коренной». А Сергей Мызников подчеркивает: эти процессы естественны.
— Родители не хотят, чтобы их дети полноценно занимались своим родным языком, — говорит он. — Аргументы такие: а зачем это? Как это поможет в жизни? Много языковых общественников бьют тревогу, но если народ не хочет говорить на родном языке, изменить это очень сложно.
Однако ассимиляция — процесс, растянутый во времени, считает эксперт.
— На нашем поколении народы не исчезнут, — уточняет Мызников. — В XIX веке саамов было около 2 тыс., в 30-е годы — около 1800, по последней переписи — 1500. Совсем маленький народ, но их численность почти не сокращается.
Андрей Максимов также отмечает, что переломить базовые глобальные ассимиляционные процессы не получится и это неплохо. Смена национальной идентичности человека происходит по собственному выбору, но часто незаметно и неосознанно.
Наталья Копцева подчеркивает: полученные данные — не повод тревожиться.
— В нашей стране проекты в области национальной политики всегда были высочайшего уровня, — сказала она. — В других таких же полинациональных государствах, тех же США, настолько комплементарной политики по отношению к небольшим этнокультурным группам не было и нет, российский опыт национальной политики — предмет особого изучения во всем мире. За 200 лет, когда Россия пришла на свои окраинные территории, ни одна этнокультурная группа не была потеряна, наоборот, до определенного времени шло увеличение реестра этих групп.
Владимир Зорин отмечает, что в этом смысле перепись 2020–2021 годов «убедительно подтвердила», что Россия — одна из самых многонациональных стран мира с эффективной национальной политикой.