Николай Александрович Львов родился в деревне Черенчицы Новоторжского уезда (сегодня село Никольское Тверской области). Его семья принадлежала к старинному дворянскому роду. Предки служили великим князьям Тверским с XIV века и отличились в войне с Польшей и Турцией, за что им пожаловали большую вотчину. Отец, отставной прапорщик Александр Львов, умер в 1750-х годах практически сразу после рождения сына, но успел записать его в лейб-гвардию Измайловского полка.
О детстве будущего архитектора известно немного. Первый биограф Львова, деятель Русского Просвещения Михаил Муравьев писал: «Он получил дома воспитание весьма скудное, — лепетал несколько слов по-французски, а по-русски писать почти не умел, но, к счастью, не имея богатства, он не был избалован разными прихотями».
В 18 лет Николай Львов отправился в Петербург поступать на военную службу. В столице он жил на Васильевском острове у близких родственников Соймоновых. Семья славилась своей образованностью: старший из братьев, Михаил, учредил Горный институт, а младший, Юрий, работал архитектором.
Во время службы Львов посещал школу генерала Александра Бибикова, где изучал немецкий и французские языки, географию и математику, музыку и грамматику. Но больше всего его привлекала литература. Юноша даже создал кружок любителей словесности. Там собирались молодые люди и читали книги, обсуждали публикации в журналах, делились своими стихами, переводили сонеты поэта эпохи Возрождения Петрарки. В кружок входили будущий писатель Николай Осипов и два брата Ермолаевых. В 1771 году они выпустили пять номеров рукописного журнала «Труды четырех общинников». Кадетов вдохновила популярная в то время еженедельная сатирическая тетрадь «Трутень» издателя Николая Новикова. В этом же году в полк приняли начинающего драматурга Василия Капниста, а в 1772 году в школу поступил будущий попечитель Московского университета Михаил Муравьев. Юноши подружились со Львовым и присоединились к работе над журналом. Также члены кружка сотрудничали с художниками Дмитрием Левицким и Владимиром Боровиковским, поэтом Иваном Хемницером.
В этот период Николай Львов начал интересоваться идеями французских просветителей: читал Вольтера, выписывал его оды, переводил труды Дени Дидро и Жан-Жака Руссо. Львов штудировал трактат Аристотеля «Об искусстве поэзии», восхищался драматургом Жан-Батистом-Луи Грессе.
В начале 1770-х Николай Львов перешел на гражданскую службу. Благодаря влиятельным родственникам он получил место в Коллегии иностранных дел. По поручениям ведомства он бывал в Европе — Франции, Германии, Испании, Италии. В свободное время он изучал архитектуру, встречался с литераторами и ходил в местные театры.
В Петербурге юноша часто проводил время в семье Бакуниных. С ними его и двух его друзей — Ивана Хемницера и Василия Капниста — познакомил Михаил Соймонов. В доме любили петь и играть на музыкальных инструментах, сочиняли «на голос» — исполняли стихи на мелодии иностранных романсов.
В 1775 году Николай Львов уехал в свое родовое поместье Черенчицы и пробыл там около девяти месяцев. Наблюдая за жизнью крестьян, он заинтересовался народными традициями и фольклором. В это время он начал работу над книгой «Собрание народных русских песен с их голосами» — вторым печатным фольклорным сборником в России.
В 1777 году Львов и Хемницер отправились в заграничную поездку. Их пригласил Михаил Соймонов, которому прописали лечение в голландском городке Спа. Во время поездки молодой человек вел дневник, где описывал увиденные памятники и мысли о европейской архитектуре разных эпох. Ему нравилась античная простота, особенно работы Позднего Возрождения, которые создал Андреа Палладио. Он так заинтересовался архитектором, что начал переводить его свод правил «Четыре книги Палладиевой архитектуры», и в 1798 году этот перевод был опубликован.
После возвращения в Петербург Львов по-прежнему часто бывал у Бакуниных. Там будущий архитектор впервые увидел дочь обер-прокурора Сената Марию Дьякову — и влюбился в нее. В 1779 году влюбленные решили тайно пожениться: когда Дьякова отправилась на бал, ее карета свернула с дороги и поехала в церковь. Львов и Дьякова три года скрывали свой брак от общественности, пока отец девушки, уступив постоянным просьбам молодых, не дал благословения.
Он неоднократно просил руки Марии, но каждый раз ее родители отказывали: жених был недостаточно обеспечен и владел лишь скромной усадьбой в Черенчицах. Правда, это не единственная причина отказа – мать Марии Авдотья Петровна приходилась Львову двоюродной тетей, а с самой Марией Алексеевной Николай Львов были троюродными братом и сестрой. Кроме того, в то время (1780—1783 гг.) шло разбирательство и судебный процесс по подозрению в злоупотреблениях служебным положением А.А. Дьякова — отца невесты. Николай Львов был свидетелем в этом процессе. По процессуальным нормам свидетель не мог находиться в близком родстве с обвиняемым, к тому же подобное обстоятельство явно повредило бы карьере Львова. Только в 1784 году, когда обвинение с А.А. Дьякова было снято, молодые “обнародовали свою тайну” — объявили о браке.
В конце 1770-х годов Николай Львов познакомился с поэтом Гавриилом Державиным. Их сблизила любовь к литературе. Поэт ценил мнение друга и часто советовался с ним.
Свой путь в архитектуре Николай Львов начинал с чертежей собора Святого Иосифа в Могилеве. В 1780 году Екатерина II объявила конкурс на лучший проект и выбрала работу Львова, даже несмотря на отсутствие у него опыта в строительстве. Ему также доверили благоустройство площади вокруг собора. Начинающий архитектор хотел повторить конструкцию римского Пантеона со световым окном в центре купола. В суровом российском климате это было сложно, поэтому он спроектировал в соборе два купола — внешний, который сохранял тепло, и внутренний. До сегодняшнего дня здание не сохранилось: в 1938 году его разрушили, чтобы построить гостиницу «Днепр».
В 1780 году Львову также поручили выполнить новый проект Невских ворот в Петропавловской крепости. Он выровнял высоту гранитных ворот с пристанью, подняв их на метр вверх. Оформил Львов ворота в стиле классицизма: установил сдвоенные колонны, фронтон, декорированный рельефным изображением. Работы закончили через семь лет и на северном фасаде поместили вензель Екатерины II.
Еще в апреле 1782 года Николай Львов перешел на службу в Почтовый департамент и вскоре стал «советником посольства, главным присутствующим в Почтовых дел правлении». Новое ведомство образовалось из Коллегии иностранных дел, и для его работы не хватало Почтового стана — служебного здания, где бы находились конюшни, каретные и квартиры мелких чиновников. Их строительство поручили Львову. Он также сделал типовой проект почтового двора, который потом разослали по провинциям. Благодаря его чертежам копии комплекса могли строить в любом городе России.
В 1780-х годах Николай Львов начал работать над эскизом Борисоглебского собора на территории мужского монастыря в Торжке. Новый храм появился на месте прежнего, пришедшего в негодность. В 1785 году по пути из Москвы в Санкт-Петербург Екатерина II положила первый камень фундамента. Также Львову приписывают авторство Надвратной церкви этой обители.
По проекту Львова также возвели церковь Пресвятой Троицы в парке князя Александра Вяземского — директора Императорского фарфорового завода. Ее прозвали «Кулич и пасха» из-за сходства с пасхальными блюдами. Круглая церковь, окруженная 16 колоннами, напоминала кулич, а колокольня в форме четырехугольной пирамиды — пасху. Здесь архитектор проявил и инженерную изобретательность: здание отапливали «воздушными» печами — трубами, по которым циркулировал горячий воздух. Эту технологию Львов подробно описал в своей книге «Русская пиростатика, или Употребление испытанных каминов и печей».В 1785 году по повелению Екатерины II Львов отправился в новгородские леса, на берега речки Меты, для отыскания «земляного угля». И преуспел, найдя у самого города Боровичи угля «превеликое множество и очень хорошей доброты».
Самолично проверив качество угля, Львов убедился, что он дает ясное пламя и долго держит жар, не уступая в этом ни бельгийскому, ни даже английскому, и намного превосходит своим жаром лучшие березовые дрова. В нем, правда, было много серы, но бывший бомбардир Измайловского полка прекрасно знал, как нужна сера для выделки пороха. Он попытался найти способ извлекать чистую серу из боровичского угля и был убежден, что добился успеха (хотя, судя по всему, получил он все что угодно, только не серу). Зато получить каменноугольный деготь ему действительно удалось, и превосходный, не уступавший английскому, который незадолго до того стали применять для пропитки корабельных снастей и дерева, чтобы не гнили.
Многочисленными опытами Львов доказал, что отысканный им «земляной уголь» годен для кузнечного и пушечного дела, для кирпичных и стекольных заводов, для хлебопечения, сахароварения и винокурения. Но, увы, шли годы, а Россия продолжала покупать уголь в Англии. «Матушку-государыню» сменил на троне Павел I, но даже — после того как в 1797 году вышел его указ «О разрабатывании и введении в общее употребление земляного угля, отысканного под городом Боровичами и по берегу реки Меты», а Львов был назначен директором угольных приисков и разработки оных в империи — первым руководителем всей русской угольной промышленности, — даже после этого боровичский уголь не находил сбыта. Потребители отказывались его брать, предпочитая испытанный английский. Когда первую партию угля — больше 70 тысяч пудов (1100 тонн) — Львов привез в Санкт-Петербург, ее никто не принял даже на хранение. Пришлось свалить уголь прямо на берегу Невы, где у Малоохтенского перевоза стояла дача Львова. И пока он тщетно пытался пробить стену непоколебимого равнодушия столичных вельмож и чиновников, добытый с великими трудами уголь был уничтожен пожаром, длившимся целых два месяца. История печальная, но вполне обычная для самодержавной Российской империи.
Возвращаясь к Львову, как к архитектору, стоит отметить, что ему заказывали не только церкви, но и дома. Львов проектировал целые комплексы, продумывая расположение хозяйственных построек и парка. Одна из самых известных его работ — усадьба Знаменское-Раёк в Тверской губернии. Колоннада, окружающая парадный парк, символизировала ожерелье, которое заказчик Федор Глебов подарил своей возлюбленной. Металлические ворота напоминали застежку украшения. Под парадным парком вкопали глиняные дренажные трубы, чтобы не образовывались лужи. Форма двора позволяла избежать затора из колясок: теперь они двигались по кругу.
В 1791 году Гавриил Державин купил дом на Фонтанке у Измайловского моста. На тот момент это была окраина города — дальше только лес и болото. Поэт попросил друга перестроить здание.
Архитектор сделал в доме большие полукруглые окна на венецианский манер. Зная о любви Державина к спектаклям, он спроектировал в особняке домашний театр. Львов занимался не только чертежами, но и интерьером: рисовал мебель, продумывал отделку стен и потолков.
Летом 1793 года сенатор Артемий Воронцов заказал Николаю Львову дворец в Подмосковье. Львов построил в усадьбе трехэтажный дворец с боковыми флигелями и украсил территорию прудами.
Свое родовое гнездо — Черенчицы архитектор обустроил полностью по своему вкусу. Строительством своей усадьбы Н.А. Львов занялся с начала 1780-х гг., начав с создания хозяйственного комплекса. Хозяйственные сооружения, благодаря необычной архитектурной форме — дровяной сарай с классическим портиком, с колоннами, создающими галереи вокруг здания, землебитный скотный двор с шестиколонным порти¬ком, погреб в виде пирамиды; кузница из дикого камня-валуна в холме — включены в парадную зону усадьбы.
Дом, в два с половиной этажа, с бельведером, поставлен в центре усадьбы, на пригорке. Нижний этаж отделан рустовкой, а верхние украшены четыреxколонным ионическим портиком. Позднее к центральному дому решили пристроить флигели, но возвели лишь западный.
Дом Николая Александровича был оснащён новшествами и удобствами (по-нашему «умный дом»): из колодца, находившегося внутри здания, водоподъемная машина подавала воду в бельэтаж, отапливался дом по воздушной системе, которую Львов сконструировал и описал в книге «Пирoстатика воздушных печей». Камины также были особого устройства — своего рода кондиционеры: через отдушины в наружной стене дома поступал свежий воздух, проходя через змеевик камина, он нагревался, затем по каналу поступал в своеобразные вазы, наполненные розовой водой, что стояли рядом с камином. Чеpeз решетки ваз свежий, теплый, ароматизированный воздух наполнял комнаты. Камины украшали чугунные плакетки художественного литья.
Архитектор создал собственную конструкцию духовых печей для отопления смежных помещений. Задолго до появления водяного отопления Львов изобрел паровую кухню — пар варил кушанья, мыл посуду, вращал вертела. Дом был удобным и уютным. Исследователи отмечают высокое качество столярных работ в доме: паркет, лестницы с точеными поручнями и балясинами, двери. В отделке интерьера продумано все до мелочей. Жена архитектора Мария Алексеевна была великой искусницей, смастерила необыкновенные обои, расшитые разноцветной шерстью по соломе.
Особый интерес в Никольском вызывает трехъярусный погреб-пирамида. Верхний ярус — световентиляционная камера, второй — наземный — своего рода павильон. Нижний ярус пирамиды — ледник, в него ведет отдельный арочный подземный вход. В леднике «использовались природные грунтовые воды, промерзавшие в зимний период в подземном резервуаре-накопителе до дна благодаря продуманной системе вентиляции». Вход в погреб украшен аркой из необработанного камня-известняка, что контрастировало с гладкой поверхностью стен пирамиды. По обе стороны входа расположены полукруглые ниши. Известно, что Львов был масоном, потому число гранитных плит, из которых сделана пирамида равно 13, что весьма символично для масонской идеологии.
Высота пирамиды в родовой усадьбе архитектора- 7,35 м, основание грани — 8,96 м. Облицовочные плиты толщиной около 8 см соединены между собой в шпунт. Внутреннее пространство пирамиды представляет собой систему трех купольных сводов, расположенных в три яруса, с общей центральной осью. Сохранились фрагменты росписи интерьера, выполненные в технике гризайль. Свод украшает розетка и орнамент в бордово-серебристых тонах, по верхней части стен проходит гирлянда из цветов и лент, внизу стены, по периметру, изображена балюстрада.
Таких погребов-пирамид в Торжокском районе три: В Никольском, Митино и на территории Борисоглебского монастыря. Самыми внушительными размерами может похвастаться постройка в Митино, но вот сохранилась она хуже всех остальных.
До наших дней сохранилась и четырехкамерная кузница в Никольском. Она построена одной из первых среди усадебных построек (на камне высечена дата: 1783), она как будто вросла в склон Петровой горы.
В кузнице размещались горн и наковальня, отапливаемая комната для кузнеца, подсобные помещения для хранения угля, навес для ковки.
Над кузницей на Петровой горе Львов построил миниатюрную усадьбу для своего друга, Петра Лукича Вельяминова. Двухэтажный дом и хозяйственные постройки были землебитными. С балкона гостевого дома открывался вид на парк и пруды.
«Диапазон архитектурного творчества Н.А. Львова необычайно широк: от правительственных сооружений — Кремлевский дворец в Москве и здание Кабинета в Петербурге — до хозяйственных построек в провинциальных усадьбах. Он признан одним из крупнейших мастеров усадебного строительства, “отцом” русского палладианства. Львов был избран Почетным членом Академии художеств (1786), хотя не получил специального архитектурного образования. О нем некоторые исследователи говорят как о дилетанте. Дилетант, но какой! Он хорошо был знаком с европейской культурой, с лучшими образцами мировой архитектуры — блокноты его путешествий испещрены зарисовками памятников. Он самостоятельно, творчески изучал архитектурные трактаты Витрувия, Виньолы, Палладио, переосмысливая их, в чём-то не соглашаясь с ними, но приняв непременным критерием красоты сооружения “божественную гармонию”. Львов, не связанный жесткими требованиями академических архитектурных норм, мог позволить в своих творениях свободу архитектурных форм, но никогда не мог позволить погрешить в соразмерности, в гармонии своих творений.» — рассказывает о Львове в своей книге новоторжский краевед Ирина Бочкарёва.
Николай Львов много экспериментировал с материалами и пытался внедрить в России «землебитное» строительство. В нём использовались специальные кирпичи из глины, песка, земли и гравия.
Первые дома из земли архитектор построил в своем имении в Новоторжском уезде. Услышав об интересной технологии, император Павел I поручил Львову создать дворец в Гатчине для рыцарей Мальтийского ордена. Берег Черного озера, который выбрали для строительства, был очень болотистым, поэтому пришлось копать рвы и канавы. На пригорке из вынутой земли Николай Львов всего за три месяца — с июня по сентябрь 1798 года — возвел Приоратский дворец.
Павлу I настолько понравился дворец, что в 1797 году он распорядился создать крестьянское землебитное училище для «доставления сельским жителям здоровых, безопасных, прочных и дешевых жилищ и соблюдение лесов в государстве». Директором учебного заведения назначили Львова. Крестьян обучали не только строить дома, но и прокладывать каналы, осушать болота, строить мосты и дороги.
После смерти Павла I Львов лишился царского покровительства, а в 1802 году Правительствующий сенат Российской империи и вовсе перестал набирать учеников в школу.
В последние годы напряженная работа ослабила здоровье архитектора, он часто болел. В январе 1804 года в Москве Николай Львова не стало. Его похоронили в родовом имении в селе Черенчицы.
Похоронен Львов был в родовом склепе, который сам и спроектировал. Усыпальница располагалась в нижнем ярусе Воскресенского храма-ротонды в Никольском. В советское время склеп был разграблен. С этим связан ряд легенд, которые рассказывают местные жители. Гробы в нижнем храме простояли до 30-х годов XX века. И лишь тогда два деревенских негодяя-драчуна решили их вскрыть. Гробы оказались облитыми свинцом. В одном из гробов был труп с длинной косой, вероятно, Марии Алексеевны Львовой. Другой труп лежал с кортиком, вероятно, им был сам Николай Львов. Гробокопатели отскребали позолоту, а один из них взял себе кортик, случайно поранил им себя в бедро и умер от заражения крови, получив наказание еще при жизни. Несмотря на то, что вокруг стояла советская власть и самый разгул отрицания жизни за гробом, местные люди гробокопателей осуждали.
Печальная участь постигла и тех, кто решил посягнуть на позолоченный крест, установленный на куполе храма-ротонды. Так или иначе склеп был разорён и останки Львова и его семьи утрачены.
В 2015 году на месте прежних захоронений с Воскресенском храме была установлена мемориальная табличка, свидетельствующая о семейном склепе.
Воскресенский храм, несмотря на все разорения и варварское использование не по назначению, сохранился неплохо. Увы, почти не осталось следов росписи, разве что под куполом сохранились декоративные элементы. Кстати, некоторые источники рассказывают, что роспись Воскресенского храма принадлежит руке друга Львова, известного художника Боровиковского. Он часто гостил в Никольском и вполне мог выполнить эту работу.
В настоящее время Львовскому наследию уделяется всё больше внимания. На данный момент решается вопрос о включении архитектурных памятников, автором которых является Львов, в список всемирного наследия ЮНЕСКО.
В Торжке и районе накануне Дня рождения именитого зодчего ежегодно проводится Львовская неделя, в рамках которой проходят различные культурные мероприятия: лекции, экскурсии, краеведческие чтения. В 2004 году в Торжке установлен памятник знаменитому зодчему.
Благодаря жителям Никольского, работникам сельского клуба и меценатам в селе появилось несколько музейных комнат, посвященных жизни Львова на Новоторжской земле. Расположены они в здании библиотеки.
От усадебного дома почти ничего не осталось, постройка находится в аварийном состоянии и законсервирована. Долгое время внутри здания располагалась школа, но с постройкой нового объекта для образования барский дом стал не нужен и быстро обветшал.
Дорогу между главным домом и усыпальницей по-прежнему украшают старинные деревья — остатки дубовой аллеи.
В мае этого года с помощью волонтёров и меценатов были начаты работы по восстановлению пруда, который располагался рядом с храмом. От лишней сорной растительности была освобождена и территория вокруг храма, являя туристам её совершенные очертания.
Есть вероятность, что Никольское вновь обретёт утерянную красоту.
По материалам Torzhok pro