Оболонь – жилой район на севере Киева – еще позавчера был знаменит разве что своим пивзаводом. Сегодня его имя гремит в СМИ всего мира. И натурально гремит тоже: в пятницу утром здесь были отчетливо слышны взрывы со стороны расположенного неподалеку аэродрома в Гостомеле. Именно через Оболонь, считают украинские военные, могут войти в город российские войска, подступающие к Киеву.

Обычно дорога с Оболони в центр города занимает полчаса – и то от силы. Сегодня я добирался чуть не два часа – и с приключениями.

Они начались, едва я вышел на свою лестничную площадку. По ступенькам спускался мой сосед сверху – я часто видел его на лавочке возле подъезда, такой добродушный дядька в очках.

Только вот сейчас он был одет в камуфляж, на его спине был военный рюкзак, а на плечах – новенький автомат Калашникова.

Я немного очумело поздоровался, он ответил и, как ни в чем не бывало, последовал дальше. На улице возле подъезда его ожидал его товарищ, одетый точно так же, и с таким же “обвесом”. Они остались курить, а я пошел дальше, вспоминая о том, что украинское руководство накануне объявило, что все граждане, записавшиеся в войска территориальной обороны, получат доступ к огнестрельному оружию для отражения вторжения. С того времени автоматы были выданы 18 тысячам киевлян, одним из которых оказался житель моего подъезда.

Дорога до метро обычно занимает семь минут. Прямо во дворе – круглосуточный киоск. Вчера возле него была очередь в десяток человек – в основном люди разбирали воду в шестилитровых баклагах и консервы. Эта очередь никуда не делась.

Чуть дальше – аптека. Вчера здесь тоже была очередь, сегодня – нет. Подхожу ближе. Оказывается, она закрыта. Еще ближе к станции метро – банкомат. Возле него тоже никого. Так и есть: в нем кончилась наличка – скорее всего, еще вчера.

И вот я возле метро. Возле входа стоят трое мужчин с автоматами, одетые в гражданскую форму.

Спускаюсь – и тут оказывается, что все три станции метро, расположенные на Оболони, не работают. В смысле, войти в них можно, но уехать – никак. Все они превратились в бомбоубежища.

На платформе станции “Минская”, к которой я подошел, на ступеньках, ведущих к ней, возле турникетов, сидят, стоят и лежат сотни людей. Кто-то общается с кем-то по видеосвязи – мол, людей много, но не душно. Кто-то гладит кошку. Кто-то утешает ребенка. Одни люди расположились на принесенных с собой стульчиках, другие – разложились на карематах. Очередь в единственный на станции служебный туалет растянулась на пару десятков метров.

Но мне нужно уехать. Я поднимаюсь наверх и включаю “Убер”. “К сожалению, на вашей территории услуга недоступна”, – читаю сообщение на экране телефона. Другое популярное в Киеве приложение такси – “Болт” – тоже не работает.

Рядом со мной несколько человек по старинке “голосуют” – пытаются поймать машину, маша рукой. Никто не останавливается. Слышу от кого-то, что вроде работает “Уклон” – украинская служба такси, в которой цену за поездку указывает пассажир, и чем выше эта цена, тем больше вероятность уехать.

Я давно стер “Уклон” с телефона. Надо бы поставить назад, но тут в воздухе раздается звук сирены воздушной тревоги. Я, конечно, слышал заявления российских военных о том, что жилые кварталы украинских городов в безопасности, да. Но еще я видел фотографии развороченного “прилетом” подъезда киевского дома и не разорвавшейся ракеты, застрявшей в асфальте посреди Московского проспекта в Харькове. Поэтому решаю от греха подальше зайти обратно в метро.

Моему примеру следует еще десятка два прохожих. Большая часть из находящихся на поверхности, кажется, не обращают внимания на сирену – как все-таки быстро она стала для киевлян обычным делом.

Под землей интернет работает на минимальной скорости, поэтому “Уклон” закачивается только после того, как я выхожу на поверхность.

Цена за поездку от “Минской” в центр – 120 гривен. От силы 150. “Уклон” предлагает мне найти машину за 250. Хорошо. Но поиски такси длятся минуту, две, пять. За это время я успеваю обзвонить еще несколько служб такси и помахать рукой проезжающим машинам. Никто не останавливается, и я начинаю поднимать цену. 300 гривен, 400, 500. Рубен на белом “Рено” находится за 600.

Звонит мне. Предупреждает: во дворы заезжать не будет, я должен выйти на обочину какой-то большой улицы. Мое местоположение его устраивает, и вот через пять минут он подъезжает.

Рядом со мной “голосует” семья. Молодой парень, его жена и маленькая дочь. В руках у дочери – переноска с котом. Женщина заметно беременна.

“Куда вы едете? Доедем до Теремков (район на юге Киева)?” – спрашивает парень. “Нет, мы в центр”.

“Подкиньте хотя бы до Почтовой”, – за пределами Оболони метро работает в нормальном режиме.

“Не вопрос, садитесь, это по пути”, – говорю я.

Но это не входит в планы Рубена. “500 гривен”, – говорит он.

“Но позвольте, это мой заказ, вам просто нужно будет сделать остановку по пути”, – пытаюсь возразить я.

“Не рассказывай мне, что мне делать, – отрезает тот. – Иначе не поедет никто”.

Такая перспектива не радует никого из нас. Мы погружаемся в машину и какое-то время едем молча. Потом Рубен начинает мотивировать свое решение.

“Ты деньги в моем кармане не считай. Я сейчас мог бы дома сидеть, и вы бы все никуда не уехали. Я что, за бесплатно часами в очередях за соляркой стою?” – в последние дни на украинских заправках действительно возникли проблемы с доступностью топлива.

Доезжаем до Почтовой площади. Мои попутчики высаживаются, расплачиваются и прощаются с водителем. “Доброго вам здоровья, берегите себя”, – сердечно прощается с ними Рубен.

Мы доезжаем до моего адреса назначения и тоже прощаемся. Угловым зрением успеваю заметить, что за следующий заказ Рубен заработает 2500 гривен. До войны за эти деньги можно было доехать – ну, например, за Чернигов, до границы с Беларусью. Сегодня, подозреваю, ни один киевский таксист не отвезет туда ни за какие деньги.

BBC