Анатолий Стреляный инициировал разговор о “литературных самоубийствах”. Из его статьи “Расправа над собой” я узнал о размышлениях Людмилы Петрушевской: “Почему я не пишу новых пьес, романов и сказок?.. Всё, ребята. Мне не на что опереться. Я всегда писала только о своих… Но агрессивная война, внезапная и необъяснимая ненависть большинства нашей (русской по языку) нации к соседнему – родному нам – украинскому народу покончила с моей профессией”.
Других примеров нынешнего литературного самоубийства г-н Стреляный не приводит, но и этого достаточно, чтобы обозначить явление.
Когда-то в ответ на жалобу председателя Союза писателей Д. И. Поликарпова о пьянстве и «аморальном образе жизни» советских писателей, товарищ Сталин ответил: «Других писателей у меня для вас нет». Сегодня с тем же сталинским юмором можно сказать г-же Петрушевской: “Других читателей у нас для вас нет”. А если цитировать точнее, по Анатолию Рыбакову, то Сталин выразился еще жестче: “Других писателей у меня для товарища Поликарпова нет, а другого Поликарпова мы писателям найдем”. И, конечно, нашел.
Найдет ли путинский режим другую Петрушевскую для нынешнего российского читателя, охваченного “внезапной и необъяснимой ненавистью к украинскому народу”? Впрочем, найдет, конечно – Захара Прилепина, например. Не сомневаюсь, что прилепины уже пишут серию романов “Кавалер Золотой звезды” о Кадырове, Шойгу, Кириенко и других “Героях России”, а также сценарии фильмов “Освобождение Донбасса”, “Человек с “Булавой” и “Падение Крыма”.
А если говорить серьезно, то Людмила Петрушевская сформулировала проблему фундаментальную: для кого сегодня писать русскоязычному писателю и о ком писать? Петрушевская писала “о своих”. Но кто сегодня “свои” для Улицкой, Акунина, Глуховского и Сорокина – сто миллионов “Наших”, которые остались в России с Путиным, или те полтора миллиона, с кем они от Путина уехали?
Вне зависимости от самооценки, мнения литературных критиков и тем паче коллег, каждый, кто занимается литературным трудом профессионально, вынужден посмотреть правде в глаза: Россия как читатель уже отделена цензурным занавесом от правды сегодняшнего дня. Ни один российский издатель, если он не самоубийца, не издаст роман “В окопах Донбасса”, “Мелитопольская битва” или “Они сражались за Бучу”. И сценарии новых “Баллады о солдате”, “Чистого неба” и “В шесть часов вечера после войны” уже не примут на “Мосфильме”.
“Когда по разбитой танковыми гусеницами дороге мы вышли из Хорола и пошли догонять нашу ушедшую вперед армию, то постоянно натыкались на надписи, сделанные бурой, похожей на кровь краской, на заборах и стенах разрушенных домов: “Мы в Полтаве и Хороле всех укропок отпороли!” и “Только пушки отгремели, мы укропок отымели!”. Над этими “стихами” сидели на заборах голодные кошки, под ними – тощие, грязные собаки, а людей нигде не было – ни в чудом уцелевших хатах и мазанках, ни в перекопанных минами огородах… Зато такого количества человеческих экскрементов, а попросту говоря, говна в брошенных домах я не видел никогда и даже не мог себе представить, что люди способны испражняться на стены, в кухонные раковины, на подоконники и – представьте себе – на потолки и люстры!”
Это цитата из, прошу прощения, моего романа “Упреждение”, опубликованного в Москве в 2015 году издательством “АСТ”. Вы можете себе представить, чтобы этот текст был опубликован там сегодня?
А ведь именно это происходит сейчас на русско-украинском фронте. “Моя подруга, практикующий киевский психотерапевт, написала у себя в фейсбуке об основном запросе её клиентов после Бучи и Ирпени, – рассказывает поэт и журналист Елена Фанайлова. – Это не психотравмы от убийств родных и соседей, не жертвы изнасилований… Это граждане, в домах которых нагадили российские военные (не только грабили, не только громили). В спальнях, на обеденных столах, в детских комнатах. Написали дерьмом на стенах букву Z и угрожающие фразы… Солдаты в украинских городках гадили не только от страха и стресса. Они вели себя архаическим образом: если позволено убивать, то позволено всё, а безнаказанное девиантное поведение – это синдром архаического “захватчика территории”, они её метили, как агрессивные животные”.
Напишет ли об этом Прилепин?
Конечно, есть зарубежные русскоязычные издательства. Но какое количество книг о нынешних реальных проблемах России они способны завезти в РФ? Когда-то, 50 лет назад, этим занималось издательство “Посев” в ФРГ, и, когда удавалось с помощью дальнобойщиков забросить в СССР энное количество “антисоветчины”, там включалась самиздатская “Эрика”, которая “берет 4 копии”. В августе 1989 года, прилетев из США в Москву, я получил самую ценную литературную премию – “Журналист для Брежнева” и “Красная площадь” в картонных самиздатских обложках и отпечатанные пишмашинкой на папиросной бумаге под копирку. “За эти книги у нас давали три года”, – с гордостью сказали мне. И тогда же значительная часть России слушала по ночам Александра Галича из Мюнхена, Довлатова из Нью-Йорка и Анатолия Гольдберга из Лондона. Солженицын, проживая в Вермонте, а также Бродский, Аксёнов, Максимов и, я думаю, даже Лимонов, работая в эмиграции, видели перед собой читателя за железным занавесом. Да и совсем недавно, до февраля 2022 года, многие русскоязычные авторы, живя по гоголевско-тургеневской традиции за пределами возлюбленной родины, писали для российского читателя. Но разве не дети этого читателя пришли сегодня в Украину?
Мне скажут, что нынче никаких занавесов – ни железных, ни цензурных – для интернета не существует. Но на практике и это не так. Поинтересуйтесь, какое количество антипутинских материалов блокирует Роскомнадзор. Во-вторых, профессиональный писатель, как любой труженик, живет на гонорары. А какие гонорары может предложить русско-зарубежное издательство даже Борису Акунину, если он напишет роман о расследовании Фандориным авиакатастрофы самолета Пригожина?
Насколько я помню, Лев Николаевич получал 500 золотых рублей за печатный лист, Иван Сергеевич – 400, а Федор Михайлович – 200 (хотя, уговаривая Марию Исаеву выйти за него замуж, обещал зарабатывать как Толстой и Тургенев). Сегодня цифры точно такие же, только рубли не золотые, а дешевле бумаги. Интересно, как при таких гонорарах может в нынешней в России появиться новый Достоевский или Тургенев и что он может обещать своей возлюбленной?
Впрочем, когда лет пятнадцать назад я написал об этом в “МК”, поток читательских комментариев был единодушен: “Ты, жидовская морда, должен быть счастлив, что мы тебя даром читаем!”
Воистину осчастливили.
Владимир Сорокин, Алла Пугачева, Андрей Звягинцев, Борис Акунин, Михаил Шишкин, Кирилл Серебренников, Юрий Дудь, Иван Вырыпаев, Владимир Пастухов, Андрей Илларионов, Владислав Иноземцев, Тимофей Кулябин, Антон Долин, Анна Абалихина, Чулпан Хаматова и сотни других уехали. Культуру смыло с российской территории, как киношный грим с лица Талызиной. Во-первых, релокацией, то есть бегством профессиональных актеров, режиссеров, писателей, журналистов и художников; во-вторых, внутренней эмиграцией тех, кто, оставаясь в России, отказывается от своего художественного призвания или пишет (рисует, сочиняет) “в стол”; а в-третьих – и это самое главное – выходом страны из цивилизованного пространства с погружением в матерщинные понятия сортирного бытия. Не зря же путинская армия выбрала себе в отличительный знак букву за пределами алфавита Кирилла и Мефодия, а Владимир Машков этим трёхэтажным Z украсил фасад своего театра, и вслед за ним то же самое сделали ещё сорок или больше театров по всей России.
Интересно, какой культурный человек зайдёт в театр под такой свастикой? “Вообще, порядочным людям не нужно находиться в России. Любой нормальный человек должен оттуда уехать”, – сказал недавно Ровшан Аскеров, журналист и знаменитый участник телеигры “Что? Где? Когда?”.
“Говоря о России, постоянно воображают, будто говорят о таком государстве, как и другие; на самом деле это совсем не так. Россия – целый особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека, – именуется ли он Петром или Иваном, не в том дело: во всех случаях одинаково это – олицетворение произвола.
В противоположность всем законам человеческого общежития Россия шествует только в направлении своего собственного порабощения и порабощения всех соседних народов. И поэтому было бы полезно не только в интересах других народов, а и в её собственных интересах – заставить её перейти на новые пути”, – написал Петр Чаадаев в 1854 году.
Пока никто не заставил.
Так кто же из деятелей культуры может теперь работать для российского читателя и зрителя с его заново вспыхнувшим синдромом “захватчика территории” и “сранья на весь мир”?
Впрочем, не все так печально, выход есть. В Израиле я дружу с замечательным режиссером, который поставил в России дюжину фильмов и телесериалов и которого зовут туда для новых постановок даже сейчас, а он отказался делать нынешнюю российскую телелабуду, выучился на крановщика, работает в Тель-Авиве на самом высотном строительном кране и прекрасно себя чувствует.
Эдуард Тополь – писатель
Сайт “Радио Свобода”
Данная статья публикуется в рамках редакционной политики свободы выражения мнений и их плюрализма и не обязательно отражает позицию редакции “ВиМ”