У Туркменистана возникли вопросы к заявлению российской стороны по поводу заинтересованности других стран к «газовому альянсу», в который сейчас входят Россия, Казахстан и Узбекистан, из-за поставок в Китай. Об этом заявил заместитель председателя государственного концерна «Туркменгаз» Мырад Арчаев. Его комментарий размещен на сайте туркменского МИДа, сообщает РБК
Речь идет о заявлении директора департамента экономического сотрудничества МИД России Дмитрия Биричевского, которое он сделал в интервью «РИА Новости» 11 августа. Дипломат допустил «расширение трехстороннего взаимодействия в газовой сфере», так как к нему есть интерес со стороны других стран. Биричевский подчеркнул, что сотрудничество «должно быть взаимовыгодным и конструктивным, учитывающим позиции всех участников». Арчаев сказал, что подобные события затрагивают интересы Туркменистана.
«О каких “возможностях расширения” идет речь, какие “другие государства” проявляют к ним интерес, что, в принципе, стоит за “трехсторонним взаимодействием” в газовой сфере? Обтекаемость формулировок, использованных российским дипломатом, не дает на них ответы. А ясность здесь требуется полная, поскольку затрагиваются интересы других государств, в том числе Туркменистана», — сказал он.
По данным, которые приводит британская нефтегазовая BP, Туркменистан занимает четвертое место в мире по доказанным запасам газа (7,2% от мирового уровня в конце 2020-го). Первое место — у России (19,9%), второе — у Ирана (17,1%), третье — у Катара (13,1%).
Агентство Bloomberg со ссылкой на данные британского Института энергетики писало, что основной покупатель туркменского газа — Китай, на втором месте — Россия.
Арчаев напомнил, что Туркменистан, Казахстан, Узбекистан взаимодействуют в вопросах поставок газа в Китай. Туркменский газ идет туда по трем веткам газопровода «Туркменистан — Китай». Его построили топливные компании двух стран («Туркменгаз» и CNPC), Ашхабад обеспечивает наибольший объем поставок по трубопроводу — 40 млрд куб. м в год из 55, остальные обеспечены Ташкентом и Астаной.
dУзнать больше
«В существующую схему распределения объемов газа, поставляемого в Китай, планы по расширению состава участников проекта газопровода “Туркменистан — Китай” не входят», — подчеркнул Арчаев. Он добавил, что изменения в объемах и схемах поставок газа должны быть согласованы со всеми участниками этого рынка, а с Туркменистаном никаких переговоров не проводилось.
Создать «тройственный газовый союз» президент Владимир Путин предложил Казахстану и Узбекистану в ноябре прошлого года. Кремль объяснял суть проекта следующим образом: на первом этапе это создание координационного механизма, в дальнейшем — развитие инфраструктуры потребления и транспортировки газа как для внутренних, так и для внешних рынков.
В текущем году Россия потеснила Туркменистан в качестве лидера среди поставщиков газа в КНР. Это произошло в январе: по расчетам «Интерфакса» на основе данных китайской таможни, общие поставки российского трубопроводного и сжиженного природного газа (СПГ) составили 2,7 млрд куб. м, а на Туркменистан пришлось 2,2 млрд куб. м. В целом за первое полугодие 2023-го Москва оказалась на втором месте после Ашхабада. Как пишет ТАСС со ссылкой на статистику Главного таможенного управления КНР, в стоимостном выражении российские поставки составили $3,4 млрд, а туркменские — более $5 млрд.
Редакция ВиМ попросила прокомментировать эту ситуацию компетентного эксперта, председателя правления Фонда содействия укреплению дружбы народов Прикаспийских государств «Наследие Каспия», генерального директора ООО “ТОРГОВЫЙ ДОМ ОКСУС ТМ-РУ”, директора АНО “Русско-Туркменский дом культуры”, председателя Экспертного Совета по межкультурному диалогу и образованию в интересах устойчивого развития при заместителе председателя Госдумы РФ, доктора философских наук Камилжана Каландарова.
” Это событие подтверждает то, что на данном этапе между Россией и Туркменистаном вновь обостряется конкуренция за внешние рынки газа, и это ставит вопрос – почему начинается конкуренция там где было, может должно быть партнерство?
Как Россия, так и Туркменистан экспортируют газ в Китай, причем для Ашхабада это единственный зарубежный рынок сбыта газа в объеме 40 млрд кубометров в год. Для России он отнюдь не единственный. Кроме того, у России и Туркменистана нет конфликта интересов с точки зрения сбыта “голубого топлива” в Поднебесной. Туркменистанский газ идет в западные районы Китая, российский – на север и восток страны.
Поэтому подобного рода проявление конкуренции выглядит очень искусственно и возникает вопрос – а не инспирирована ли она некими внешними факторами? Ответ на него может быть положительным и аргументированным.
Уже несколько раз в Ашхабад приезжали эмиссары стран Евросоюза и Турции с предложением начать строительство Транскаспийского газопровода с тем, чтобы перенаправить значительную часть экспорта газа на Турцию и далее Европу. К чести туркменистанского руководства следует сказать, что Ашхабад дипломатично не соглашался и не соглашается на эти предложения, прежде всего потому, что учитывает интересы своего союзника и партнера – России, а также соседей по бывшему СССР. Это обстоятельство достаточно ясно демонстрирует главный вектор внешней политики Туркменистана сегодня.
В то же время некоторые действия в газовой политике последнего времени не могут не удивлять.. Например, год назад было объявлено о создании т.н. “газового союза” в составе России, Казахстана и Узбекистана. Почему к созданию этого альянса не пригласили Ашхабад, второго по значимости газопроизводителя и газоэкспортера на территории бывшего Союза-мне непонятно. А ведь именно подобные, не совсем оправданные шаги и порождают обострение конкуренции экономической, которая вполне вероятно может повлиять и на политическую сферу. Эта абсолютная реальность, что сегодня по всей центральной Азии действуют деструктивные силы, ведущие регион именно к “энергетическому” конфликту.
Я считаю, что корабль российско-туркменистанских отношений нужно упорно и строго вести курсом партнерства, а не конкуренции. Для этого нужно просто не допускать условных “поворотов” и “кренов”, неадекватных реальной геоэкономической и геополитической ситуации.