Мало оптимистичное предисловие
Прочтение сегодняшних информационно-аналитических материалов по событиям, связанным с Турцией, Сирией и в целом с силовым противостоянием на Ближнем Востоке дает основание полагать, что нынешний «сезон» ближневосточного международно-политического сериала можно назвать « Эрдоган разбушевался». Все более открыто турецкий лидер демонстрирует свои неоосманские и пантюркистские амбиции и желание реально их реализовать. Вот только происходит все это на фоне неблагоприятного развития экономической ситуации в самой Турции и неоднозначной ситуации на главном внешнеполитическом фронте Анкары – в Сирии. Эти два фактора дают основания на перспективу полагать, что может быть, несмотря даже на некоторое подобие триумфа сегодня, нынешняя ситуация в конечном итоге окажется губительной для Эрдогана.
Во-первых в Сирии у него нет союзников. Как автор этих строк неоднократно утверждал ранее альянс Россия-Турция-Иран в сирийском конфликте – это альянс лебедя, рака и щуки с совершенно несовпадающими векторами его участников. Как видно из последних сообщений, обостряются достаточно серьезно ирано-турецкие противоречия, Тегеран же со своей стороны, достаточно много вложил в Сирию ( и много от этого ожидает) для того, чтобы спокойно смотреть на присутствие здесь Москвы и Анкары. А в недрах росийской политической элиты, кажется, пусть туго и медленно начинают задаваться вопросом — а стоит ли здешние морская и авиабаза того, чтобы столь значительными силами и средствами поддерживать политически неадекватный, но при этом не желающий идти ни на какие очевидно назревшие компромиссы режим Асада. Об этом косвенно свидетельствует активное в последнее время военное продвижение России в Африку, и есть сведения что достигнута договоренность о строительстве российских военных баз в Центральноафриканской Республике, Египте, Судане, Эритрее, Мадагаскаре и Мозамбике, что может с лихвой компенсировать потенциальную потерю сирийских баз. А кроме военных, значимых интересов у Москвы в Сирии нет.
Но главное, на что хотелось обратить внимание – это то, что зарубежные наблюдатели все более активно обращают внимание на то, что Анкара все ближе и ближе подходит к рубежу, на котором ей надо окончательно определится – с кем она? С США и Западом в рамках альянса НАТО(что обеспечивает ей возможность какого-никакого экономического и политического постоянства), или дальше пойдет извилистой и опасной дорогой «неоосманизма»? И своеобразным индикатором этой ситуации, лакмусовой бумажкой, являются отношения Турции и Греции. О них у нас вспоминают, конечно, особенно в критические моменты, однако подробного анализа еще в медиа не встречалось. Попробуем же заполнить этот пробел.
История
Греко-турецкие отношения вполне можно охарактеризовать, как продолжительный и латентный международный конфликт. Да-да, международный в прямом смысле, а не как синоним межгосударственного конфликта. Он породил не только конфликты между Стамбулом (Анкарой), но и негативные представления и стереотипы двух народов в отношении друг друга. И виной всему – отягощенная историческая наследственность, восходящая к 1453 году, когда под натиском турок-османов пала Византийская империя и единственным независимым православным государством в мире стала Московская Русь-Россия, что, кстати, определяет во многом российский внешнеполитический менталитет вплоть до настоящего времени. Греческое же население попало под политический и религиозный гнет турок. Определенная часть греческого населения была исламизирована. Например, в мечеть был превращен не только собор св. Софии в Константинополе, но и знаменитый храм Парфенон на афинском Акрополе, входящий в число «чудес света».
Только в 1831-32 гг в результате восьмилетней национально-освободительной войны и определяющей мере с помощью России Греция обрела независимость почти в границах ее современной континентальной части. В ходе балканских войн и последовавшей за ней Первой мировой, греки вернули себе Крит и еще несколько островов, а также граничащие с Турцией области Фессалия, Эпир и Македония со вторым по величине городом страны – Салоники. По Севрскому договору 1920 года, Греция получала Восточную Фракию и около 17 тыс.кв.км турецкой территории вокруг Измира (греч. Смирна). Османское правительство подписало эти договоренности, но они не были ратифицированы турецким парламентом. Кроме того, все более и более усиливался Мустафа Кемаль-паша с его активным, в том числе и военным противодействием греческой аннексии турецких земель. В результате в 1919 году началась война за освобождение Турции. Турецкая армия заняла Измир, где греческое население подверглось массовому истреблению. Война закончилась 11 октября 1922 года. А в 1923 году Сервский договор сменил Лозаннский по которому устанавливались новые границы Турции и был осуществлен греко-турецкий обмен населением. Полмиллиона греков должны были перебраться в Грецию из Турции, и такое же количество турок должно было вернуться на историческую родину. И хотя в годы войны отношение, как греческих, так и турецких военных к гражданскому, но «враждебному населению было отнюдь не вегетарианским у греков до нашего времени сохранился «зуб» на турок за младотурецкие погромы 1914-1923 гг. в отношении т.н. «понтийских» (причерноморских) греков в результате которых погибло, по разным оценкам от 350 тыс. до 1 млн.700 тыс. человек. В 1930 году дипломатические отношения между Турцией и Грецией были, наконец установлены, но напоминали в большей степени «американские горки» с их периодическим спуском-подъемов. В годы Второй мировой войны Греция была оккупирована странами пронацистской «оси», в то время, как Турция сохраняла нейтралитет, правда, с явными реверансами в сторону Берлина. При этом в 1941 году, Греции, по инициативе тогдашнего премьера Иненю, курда по национальности, была оказана широкомасштабная гуманитарная помощь разоренной оккупантами Греции.
После войны сближение двух стран началось в 1953 году, когда был подписан новый Балканский пакт о «дружбе против СССР» между Турцией, Грецией и коммунистической же Югославией. Впрочем, проблемы себя ждать не заставили. В сентябре 1955 года кто-то начал активно распространять слухи, что дом в Салониках, где жил в свое время Ататюрк разрушен греческими экстремистами. В результате 6-7 сентября в Стамбуле произошел погром греков, в котором было убито 16 человек (в том числе двое священников), множество людей ранено, женщины и девушки изнасилованы. Этот погром стал причиной массовой иммиграции из Турции греков, не попавших под обмен пленными. И если в 1924 году в стране проживало более 200 тыс.греков, то сегодня их насчитывается не более 4 тыс. После погрома Греция разорвала отношения с Турцией.
Другой проблемной точкой в отношениях Греции и Турции долгое время был Кипр, где 82% населения- греки, и приблизительно 18%- турки. В 1960 г. Кипр получил независимость. Анкара требовала постоянного присутствия на острове, а часть греческого сообщества выступала за большую независимсть и самостоятельность, часть – за «энозис» ( присоединение к Греции). В 1964 году это даже вылилось в войну, которую удалось завершить при помощи ООН компромиссным решением, по которому турецкие и греческие войска могли оказаться на острове в случае «чрезвычайной ситуации». Такая ситуация сложилась летом 1974 года, когда в результате военного переворота, поддержанного правящей тогда в Греции хунтой «черных полковников», последовательный сторонник независимости Кипра, президент страны и по совместительству глава национальной православной церкви Архиепископ Макариос был вынужден бежать в Лондон. Воспользовавшись этим турецкие войска высадились на севере острова, изгнав из этого преимущественно турецкого района греков, и остаются там до настоящего времени, провозгласив т.н. «Турецкую Республику Северного Кипра» никем, кроме Анкары не признанную. Затем мятеж провалился, архиепископ-президент вернулся на Кипр, хунта «черных полковников» в Афинах пала, уступив место существующей и по сей день демократии. Но турецкое присутствие осталось и сегодня Кипр продолжает оставаться разделенным.
С конца 1988 года началось сближение Турции и Греции. Особенно это проявилось во второй половине 1999 года, когда обе страны пострадали от землетрясений в турецком Измире и греческой столице Афины. Страны оказывали взаимную гуманитарную помощь друг другу, выражали взаимное сочувствие. Словом, вновь оживали отношения именно как международные, а не просто межгосударственные.
В первое десятилетие третьего тысячелетия развитие турецко-греческих отношений продолжалось по восходящей. Резко увеличился товарооброт между двумя странами. Греция поддерживала стремление правительства Эрдогана к вступлению в ЕС ( хотя, как показали исследования внутри страны только четверть жителей Греции хотели бы видеть своих турецких соседей в семье европейских народов). Особенно это стало заметным, начиная с 2012 года. Когда МИД Греции возглавил Димитриос Амвропулос сторонник сближения с Турцией и лично хорошо знакомый с Реджепом Эрдоганом.
Но в последние годы все опять пошло на спад, и греко-турецкие отношения вновь находятся на грани конфликта. Виной этому, во-многом, стали великотюркский национализм и неоосманские амбиции Реджепа Эрдогана. Но не только. У нынешнего, пока еще не открытого противостояния Турции с рядом стран Восточного Средиземноморья, чувствуется сильный запах газа, и это обстоятельство может изменить не только внутреннее и международное положение Анкары но и весь расклад на Ближнем Востоке.
Новая «ближневосточная проблема», на этот раз газовая.
В 2009 году израильтяне обнаружили на своем шельфе газовое месторождение «Тамар», доказанные запасы которого составили 280 млрд кубометров газа, а год спустя было обнаружено супергигантское месторождение «Левиафан» с 620 млрд кубометров газа. А в 2015 году на шельфе Египта было открыто месторождение «аз-Зухр» (аз-Зор) с 850 млрд.кубометров газа. За год до этого Египет из единственного в Восточном Средиземноморье экспортера газа ( в Иорданию и Израиль) превратился в его импортера.
Совокупные запасы газа на шельфе этих восточносредиземноморских стран составляют как минимум 3,8 трлн кубометров газа, этого хватает на удовлетворение внутренних потребностей, а также на экспорт в страны Европы, который, правда, будет рентабельным, если эти страны будут осуществлять совместный экспорт.
Пока что на промышленную эксплуатацию вышел только Израиль, удовлетворяя внутренние потребности в «голубом топливе». В других странах все застопорилось пока на уровне раздачи разведочных лицензий и самых первых этапах геологоразведке. И дело, прежде всего, в политическом факторе. Шельфовые границы между многими государствами толком не делимитированы, и супергигантские месторождения Израиля «залезают» в воды Ливана и Сирии, с которыми у Израиля сохраняется состояние войны. Кипр также не в состоянии чисто технологически проводить разведку и тем более добычу. Кроме того в дело вступает опять же нелимитированность морской границы с Турцией.
И здесь опять масла в огонь подлил неуемный сегодня неоосманист Эрдоган, заключивший соглашение о морской границе с Ливией и при этом игнорировавший шельф близкого к Кипру о.Крит, где также имеются газоносные пласты, но суверенитет над этой акваторией принадлежит Греции. Это уже вылилось в демарш греческих ВМС в связи с разведочным бурением, осуществляемым Турцией в исключительной экономической зоне Греции и Кипра и угрозу расширения санкций ЕС в отношении Турции, перечень которых будет объявлен в этом месяце. И ситуация пока что развивается в сторону эскалации.
Резюмируя положение можно сказать, что сегодня отношения Турции с Грецией (и не только) опять пошли вниз, и на этих политических «американских горках» у Анкары может произойти серьезная авария. Как мы уже отмечали «неоосманские амбиции» Эрдогана все растут и растут, но в обратной пропорции с развитием турецкой экономики. Для того чтобы эту экономику поправить и не «завалить» страну окончательно, Эрдогану важно участвовать в разведке и добыче ресурсов Средиземноморья и при этом отхватить как можно больший и лакомый кусок «газового пирога». Но как это сделать если анкарский «неосултан» переругался со всеми региональными странами и на компромиссы идти не желает. То есть Турция со своими амбициями пока в одиночестве, поскольку союз с Россией и Ираном, как мы уже отмечали, малопродуктивен на перспективу, с Египтом «султан» поссорился из-за поддержки «братьев-мусульман», с Израилем — из-за альянса с сирийскими исламистами и по ряду других причин, с Грецией и Кипром — понятно из-за чего, этому и посвящено все вышесказанное. Остается союзник «братскомусульманский Катар», однако он вряд ли будет поддерживать «газовые» амбиции Турции, поскольку разработки в Восточном Средиземноморье – прямая конкуренция Катару, как одному из трех ключевых газоэкспортеров.
Кстати 11 февраля в Афинах, под эгидой Министерства иностранных дел Греции прошла конференция глав дипломатических ведомств Кипра, Египта, Саудовской Аравии, Бахрейна ,Ирака и ОАЭ, с участием он-лайн министра иностранных дел ОАЭ. Встречу в прессе назвали «событием изменяющим геополитический расклад в регионе». То есть реальные черты обретает альянс ряда европейских и арабских государств, предлагавшийся еще недавно Трампом и тогдашним госсекретарем Помпео, направленный на «купирование» исламистско-неоосманских амбиций Анкары.
То есть Эрдоган все ближе и ближе подходит к конфликту между Анкарой и европейско-арабским альянсом. И это также будет конфликт с НАТО членом которого является Турция. А, учитывая возвращение США к активной внешней политике, очевидно перед Эрдоганом встанет со всей резкостью вопрос — или дальше гнуть «неоосманскую линию», чреватую конфликтом с западом, международной изоляцией и экономическим коллапсом страны, или же умерить свои притязания. А если конфликт на этом направлении турецкой политики разразится, то это будет конфликт именно с Грецией, в котором, наверняка сработают не только геополитический и геоэкономический, но также исторический и этнорелигиозный факторы.
То есть политическое будущее эрдогановского режима, словно «смерть кащеева в яйце» спрятана в решении вопроса отношений с Греции.
Валерий Емельянов ИАЦ «Время и мир» для RiaTaza.com
.